Наши   Соотечественники   и   Современники 

Валентин Павлович Голубев  

 поэт



Валентин Павлович Голубев, поэт

Валентин Павлович Голубев, поэт
Санкт-Петербург

"Когда просветлеет вода сентября
В реке обмелевшей и день поубудет,
Стихаем, смолкаем, уходим в себя,
Прижавшись друг к другу, старинные люди..."

                              * * *

"Не суетиться, не спешить,
Отдаться весен половодью.
Легко дышать,
Свободно жить,
Бегущих дней схватив поводья.

На зов далекий:
- Где ты? Жду!
Плыть в ледоходы через реки,
Томиться и познать нужду
Уже в нездешнем человеке."


( В.Голубев. "Старинныи люди", 2014г.)





* * *




Ш А Л Ь

Чтобы плакать – тоже нужно настроение.
Слёзы старого человека –
Это сорвавшаяся  с привязи печаль.
К празднику надежды – Христову Воскресению
Подарили бабушке новую почти
 Совсем чужие люди шаль.

Ей, войной обобранной, -- не коврижки сдобные,
 А судьба овсяная, пища голубиная, сиротства произвол…
Что же вы наделали,  люди мои добрые?
Всех уже простившей,
Опоздав, расщедрились: -- Получи, изволь
Валентин ГОЛУБЕВ (2015)



Валентин ГОЛУБЕВ
Интервью new
с автором, поэтом, переводчиком, членом Союза писателей России, автором десяти поэтических сборников ВАЛЕНТИНОМ ПАВЛОВИЧЕМ ГОЛУБЕВЫМ

В. Шелест: Что побудило вас заняться сочинением стихов?

В. Голубев: Писать начал рано, лет в 10—12. Появилось желание подражать текстам народных песен, которые в изобилии слышал на наших сельских праздниках, да и в быту от отца и матери.

В. Шелест: Какие авторы близки?

В. Голубев: Из русских поэтов 20-го века мне ближе всех Николай Клюев и Николай Тряпкин, с последним мне посчастливилось дружить.

В. Шелест: Что считаете своей изюминкой?

В. Голубев: «Изюминкой» моего творчества специалисты считают: предельную обнажённость чувств лирического героя, свой оригинальный взгляд автора на окружающий мир, хорошую стилистику речи.

В. Шелест: Вам интересен процесс написания стихотворения или результат?

В. Голубев: Творчество - это прекрасная составляющая нашей жизни, потому скорее важен процесс написания, когда ты погружён в этот загадочный и непредсказуемый мир.

В. Шелест: Мучитесь поисками рифмы и образа, или они сами соскакивают с пера?

В. Голубев: Самые удачные находки рождаются нечаянно, как бы «с неба». Но! Всё это должно опираться на хорошую ремесленническую базу, школу.

В. Шелест: Кто он, Ваш читатель?

В. Голубев: Своего читателя я представляю широко – от интеллектуала до простого человека. Каждый из них должен найти в моих стихах своё – доступное их пониманию.

В. Шелест: Что важнее - свой стиль или следование канонам?

В. Голубев: Конечно же свой стиль!






В. Шелест: Что посоветуете начинающим авторам?

В. Голубев: Творите, если это приносит вам радость. Только не забывайте об обыкновенной жизни, нашем земном предназначении: учитесь, работайте, влюбляйтесь, рожайте детей, стройте дом, сажайте сад…

В. Шелест: Как вы определяете, что произведение удалось?

В. Голубев: Если после написания есть внутренняя удовлетворённость.

В. Шелест: «Мне выпал жребий, жизни дар…». Каков ваш жребий? В чём Ваш дар?

В. Голубев: Я кулацкий внук и плотницкий сын с университетским образованием. Мой дар уже в том, что я живу в этом прекрасном мире по законам своих предков.

В. Шелест: Вы – автор десяти поэтических сборников. Какой считаете самым удачным? Или у Вас нет «нелюбимых детей»?

В. Голубев: Пожалуй, «Русская рулетка» (1998г.), в ней мне удалось передать сложную атмосферу 90-х, без риторики и публицистичности, только опираясь на душевные ощущения. За неё я получил одну из самых значительных моих премий.

В. Шелест: Что для Вас важнее: прожить интересную наполненную жизнь самому, или оставить след в памяти потомков?

В. Голубев: Конечно, прожить интересную наполненную жизнь, как говорится, «здесь и сейчас»!

В. Шелест: Как Вы относитесь к сетевой литературе и творчество каких молодых поэтов Вам интересно?

В. Голубев: За интернетом будущее, уже сейчас бумажный носитель сильно потеснён. А вскоре книжный шкаф будет только как интерьерная деталь в вашем каминном зальчике. Из молодых поэтов мне интересны: Роман Круглов, Денис Балин, Ирина Кемакова (все трое у меня в «друзьях» ВК).

В. Шелест: Спасибо за интересное и содержательное интервью, желаем Вам дальнейших творческих успехов.

27 января 2017г.




* * *(2018) new


Валентин Голубев

ПОКАЯННОЕ

Жизнь наладится!
Что нам спешить?
После юности мне б отдышаться.
За спиною моей виражи
Сумасшедшею лентой ложатся.

Сад посадим,
Дождёмся плодов.
Впрок терпеньем давай запасёмся.
Я на грядках копаться готов,
Даже, хочешь, куплю поросёнка.

Я щеколду налажу на дверь,
Починю палисад и калитку.
Ты не думай,
Я смирный теперь,
Как в аквариуме улитка.

Я не то б для тебя ещё смог…
Мир мне мал
И судьба — не по росту!
Дом стоит у скрещенья дорог,
И себя пересилить непросто!

От крыльца до калитки хожу,
Ты не спрашивай:
— Мило ль, не мило?
Я когда-нибудь сам расскажу
Всё о жизни,
промчавшейся мимо.


* * *

От суеты, где каждый одинок,
В которой вязнешь, сдавленный годами,
Потянет в глушь и в баньку на полог,
К свечным беседкам, к святочным гаданьям.

Воронкой снежной за рекою падь,
Лесок озябший, да стогов горбушки…
Здесь мы приноровились прозябать
И миловаться в егерской избушке.

Весь день хозяйка ходит по дрова –
Крещенский жар над всей равниной русской.
Наш егерь, пальцы спрятав в рукава,
Ворон считает с лайкою подружкой.

Стеречь взялась ты в печке пироги,
Тебя ревнует к детской зыбке кошка,
Твои глаза кричат мне: -Помоги
Счастливой стать! Хоть чуточку, немножко…

Поблёкнет праздник, время уезжать,
Хоть схлынул холод, на пороге зябко,
Вы, как родные, ну ни дать, ни взять –
Две кумушки, расплачетесь с хозяйкой.

Подумается: жить бы так да жить.
Нахлынет что-то… Ночь уже на трассе.
Летим. То заяц путь перебежит,
А то лосиха выйдет для острастки.

                             Валентин Голубев



РУССКАЯ ДУША

Что русскому здорово, то немцу смерть.
Пословица.
Не пытайтесь! Нельзя объяснить!
Что к чему здесь. Напрасно стараться
Ухватить эту красную нить,
Что связала страну, не пространство.

Здесь от скуки кричи не кричи,
Даже птицы не станут пугаться.
Лишь мужик на секретной печи,
Вдруг проснувшись, поедет кататься.

Мудрый Дизель придумал мотор,
Сила есть посильнее моторов!
То, что русскому – самое то,
Немцу – смерть на морозных просторах.

Даже в пору нелёгких годин
К нам ни с плетью нельзя, ни с елеем.
Здесь Лжедмитрий уже не один
И развенчан, и прахом развеян.

Пусть заботы у нас и умы
В обрусевшей картошке и в жите,
Запрягать не торопимся мы,
Ну а если поедем – держитесь!

Немец капнет, где русский плеснёт,
Чтобы душу живьём вынимало.
Здесь на праздник Чернобыль рванёт
Так, что всем не покажется мало.

Аввакум! В свой костёр позови!
Мелковаты и Данте, и Ницше.
Если храм у нас – Спас-на-Крови,
А поэт – так на паперти нищий.

В этой жутко-прекрасной судьбе
Дни – столетья, не то чтобы годы,
Как магнит, притянули к себе
И, вобрав, растворили народы.

Не прельстить, не распять на щите,
В нищете и гордыне истаем…
Ну а вера: ударь по щеке,
Мы другую в смиреньи подставим.

Почему так?
Да Богом дано!
Пусть концы в неувязке с концами…
Как всё глубже байкальское дно,
Так и звёзды всё выше над нами.

                   Валентин ГОЛУБЕВ



* * *
Мчались по глади полей,
вот на краю перед бездной.
Поздно менять лошадей,
некогда и бесполезно.

Нам ещё в радость и всласть
в Храм от забот отлучиться,
к Ликам Пречистым припасть,
общей судьбе причаститься.

— Матушка-жизнь, порадей,
наше кончается время!
— Поздно менять лошадей,
всадников скоро заменят.

Мой опрометчивый друг,
встарь – воплощенье азарта,
выпустил вожжи из рук,
сник и пропал безвозвратно.

Как, не закончив игру,
козыри сбросил в колоду.
Грех – похвальба на миру,
смерть – на юру в непогоду.

— Где ты? Да как же ты смог?
Кликать над бездной устану.
Поздно! Склонюсь, одинок,
над поминальным стаканом,

Корка да соли щепоть,
ворот рубахи разорван…
Мне улыбнётся Господь
молнией в небе грозОвом.

        Валентин ГОЛУБЕВ



ПОСЛАНИЕ ДРУГУ
Анатолию Белову

Вот и сужается круг поднебесный.
Скоро, быть может, последняя пядь…
Первые с края с тобою над бездной
развеселились, как дети, опять.

Что нам грустить раньше времени, то ли
было да сплыло? С улыбкой взгляни!
Спелой полоской осеннего поля
горести все свои перечеркни.

Старые люди сойдёмся за чаем,
друг по-над дружкою шутим не зло.
Лишь перед Богом одним отвечаем,
осознавая, что время пошло…

Кто-нибудь вспомнит, мол, жили да были,
нынче скатилось их солнышко вниз.
Баньки срубили да печки сложили,
жить собирались, да вот нажились…

Сказочных рыб серебрятся молоки,
веет прохладой заоблачных сфер.
Пусть уведут нас речные протоки
на Суходолье иль на Селигер.

Скоро пред Богом падём на колени,
будет за то нам уже благодать,
что сыновьям от былых поколений
памятку-весть мы смогли передать.

Будут по нам развесёлые тризны,
я подзадорю: — Смелее, сынок!
Чтобы на празднике будущей жизни
нашего счастья сверкнул огонёк.

                     Валентин ГОЛУБЕВ


* * *(2017)

От суеты, где каждый одинок,
В которой вязнешь, сдавленный годами,
Потянет в глушь и в баньку на полок,
К свечным беседкам, к святочным гаданьям.

Воронкой снежной за рекою падь,
Лесок озябший, да стогов горбушки…
Здесь мы приноровились прозябать
И миловаться в егерской избушке.

Весь день хозяйка ходит по дрова –
Крещенский жар над всей равниной русской.
Наш егерь, пальцы спрятав в рукава,
Ворон считает с лайкою подружкой.

Стеречь взялась ты в печке пироги,
Тебя ревнует к детской зыбке кошка,
Твои глаза кричат мне:--Помоги
Счастливой стать! Хоть чуточку, немножко…

Поблёкнет праздник, время уезжать,
Хоть схлынул холод, на пороге зябко,
Вы, как родные, ну не дать, не взять –
Две кумушки, расплачетесь с хозяйкой.

Подумается: жить бы так да жить
Нахлынет что-то… Ночь уже на трассе.
Летим. То заяц путь перебежит,
А то лосиха выйдет для острастки.


МИР СОКРОВЕННЫЙ
Внучке Насьте

1
Дом свой оставлю для жителей новых,
Стану травою на Божьих покосах.
Матери песня над зыбкой сосновой –
Весь мой зажиток и в старости посох.

Вспомню забытые Ладо и Лихо,
Зайцев, пригревшихся в дедовых шубах,
Бабушку Дрёму, сову-усыпиху,
Птиц, что зимуют в колодезных срубах.

Сказкою дышат на окнах узоры,
Бытность обыденной быть не желает,
В мире, увиденном маминым взором,
Мудрая живность и утварь живая.

Мир этот спрятан от глаз, сокровенен
В памяти светлой и в памяти горькой.
Белые косточки юных царевен
Рощей берёзовой светят на взгорке.

2
— Спи, раз болеешь, иль в город уеду
С «зайцами» вместе на электричке, —
Это уже колыбельную деду
Настя заводит, сплетая косички.

— Ты посмотри-ка, — скажу, — а на грядках
Ночью жар-птица оставила перья.
Скоро играть научу тебя в прятки,
Не торопись… Набирайся терпенья.

Яблоко радости вызреет грустью
В самую лисью последнюю осень.
Встану под яблоней – ветки опустит,
Спрячет меня, будто не было вовсе.

Валентин ГОЛУБЕВ



ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

Поутру за окнами стынь седины,
Как в зеркале… Будто не знали…
Прощаемся наспех до новой весны,
Случится которая с нами.

Спохватишься: к старости что приберёг,
Колдуя с лучиной над печкой?
… Летали качели меж белых берёз,
Как маятник жизни беспечной,

Костёр, что с поляны сбежал в буерак,
Бельчонок в забытой панамке…
Да было ли это? За что-то иль так
Небесной отведали манки?

Кто в небыль, кто в небо светлейшим путём,
Кто полем на зов электрички
Уходим. Блаженны: оставленный дом,
Колодец, заказники птичьи.

Змеиное жало в осоке шуршит:
— Куда вас несёт в растакую?..
Фантомная боль отлетевшей души
Гортань перехватит сухую.

Остатки съестного – на грядки зверью,
Разбитую чашку – сорокам,
Чтоб те осмеяли привычку мою
Кичится припасом и проком.

Порожние вёдра разинули рты,
Дивясь на беспечность такую.
За домом и садом слепые кроты
Присмотрят. Зимой затоскуют

И печь без огня, и замки без ключей,
За ставнями окна без солнца.
И спросит меня удивлённо: — Ты чей? –
Калитка, когда мы вернёмся.
+ + +
7 ноября 2016г. исполнилось 70 лет со дня рождения замечательного поэта Светланы Васильевны МОЛЕВОЙ (1946--2005)

Светлана Молева, поэт

Светлане МОЛЕВОЙ

Как такое в жизни получилось?
Рассуди, голубушка, сама:
Было счастье,
Радостью лучилась
Псковская нарядная зима.
А теперь лишь тучи по-над бором,
Сад забылся яблоневым сном.
Бледная,
Больничным коридором
Ты идёшь в халате расписном.
Улыбнусь, смущаясь и немея,
Боль, зажав цветочками в горсти.
Жизнь прошла,
А я ещё не смею
Взять тебя и в сказку увезти.
Вот и нашей тройки слышен цокот,
Бьётся ретивое, не унять!
В русских сказках страшная концовка,
Если приглядеться и понять.

Валентин ГОЛУБЕВ , 2004 г.



* * *

Ночью стук. Открыли двери – пусто.
Только темь, ноябрь, метёт позёмка.
На одре отец. С иконы грустно
Смотрит Богоматерь на ребёнка.

В десять лет нам чужды страх и робость,
Выйдешь сам аукнуть.
Что ж, не слабо!
На санях сидишь в обнимку с гробом,
Чтобы не свалиться на ухабах.

Мы теперь с усами будем сами,
Ты глядишь затравленным волчонком,
Не к добру подсажен в эти сани
Чьей-то сердобольною ручонкой.

На твоих щеках снежинки тают,
Сердце на полвздохе задержалось:
— Я ещё со всеми расквитаюсь
За такую приторную жалость.

Ты пойдёшь по жизни с той обидой
Поперёк понятий и законов.
За отцом спеша в его обитель,
Чтоб в конце услышать стук знакомый.

Ты пойдёшь то полем, то над бездной,
Стук с тобой, обыденность – не случай.
Звездопад стучит из тьмы небесной,
Или бьётся лучший друг в падучей…

Это кровь в виски стучит как в бубен,
Бьёт баклуши знахарь- привередник...
Ты, почти дошедший до безумья,
У черты замешкался последней.

Тишина вокруг.
Иль Божья милость,
Иль ошибка чья-то нам на счастье,
Или просто где-то заблудилась
Та, которой время постучаться.



* * *

За низким сводом тучами бурлящих
Небес, уже почти вторые сутки
Курлычут, пролетая близко,
Стаи. Невидим звук, как будто в ящик
Затейный спрятан. Ну, да это шутки
И деревенщины изыски!

Скворечник пуст, весь пух опочивален
Всех прочих птиц остыл в ветвях древесных.
Гусям за облако кричу я:
— Вы где? Ваш зов гортанный виртуален!
И не на сайтах, а в садах окрестных
Аукнется моя причуда.

С ведёрком полным ягод черноплодной
Рябины Настя, подойдя, смеётся,
Мол, с птицами по-птичьи надо…
Отвечу: — Ждут меня топор с колодой,
Дрова, журавль-жердина друг колодца.
А гуси – так, одна досада.

* * *

Нас как распяли – облукавили!
Руками поздно разводить.
Всё про Иуду и про Каина
У церкви нищенка нудит.

За жизнь держались хваткой цепкою
Ремёсла, но сошли на нет…
Во всём посёлке лишь над церковью
Неугасим надежды свет.

Беда пришла не огородами,
Нахрапом к каждому огню.
Нас сильными когда-то продали,
Скупают слабых, на корню…

Спросила баба: — Чьи вы будете? –
Приезжих. – Не признаю лик…
— Ужель наследники Иудины? –
Смекнул на паперти старик.

Меня уже к себе аукают
Отцов и дедов времена.
Жаль за холмом, за той разлукою
Земля родная не видна.

Лютуй печаль моя последняя,
Под балалайку песни шпарь!
Палач вскормил себе наследника,
Как плотник или же скобарь.

Повязанные пуповиною
Родства мы. Что там говорить!
И мой последыш домовину мне
На загляденье смастерит.


ОСЕННИЙ ТАНЕЦ

В поле танцуешь, в кофейном ли зальчике
С кем-то незримым, сама ль по себе…
Я улыбаюсь. Но жальче и жальче мне –
Поздно случилась в моей ты судьбе.

Август зелёный пока, не шафрановый
В солнечных дождиках бодр, а не квёл.
Птичка чирикнет: Да что вы? Ведь рано вам
В осень..., ещё зверобой не отцвёл…

Солнечный лучик набряк паутинками,
В поле овсяном в колосьях шурша.
Вот и кузнечик мелодию тинькает,
Чтобы ты в танце была хороша!

Здесь на пороге поры увядания
Эти движения тела и рук
Что же сулят: иль дорогу мне дальнюю
В Храм, покаяние ль после разлук?

Долго ль под солнышком грешникам нежиться?
Милостив Бог. Только жизнь коротка…
В недра уходят и твари, и нежити,
Птицы с младенцами – ввысь, в облака.

Сядем в кафешке у маленькой станции,
Музыку спросим, вина и цветов.
Мне твоя нравится выходка с танцами!
Что там! И я к тебе выйти готов.

* * *
Сгладит могильные холмики время,
Вид у погоста большого цветка.
Двое влюблённых как два лепестка.
Пусть же потешатся, выведут племя.
Жизнь коротка.

Выпили все мы под птичии тризны
Сладкую чашу. А кто не велит?
Может, и сердце напрасно болит?
Повеселились на празднике жизни.
Грех не велик.

Бабушка с внучкою дружат – не тужат,
Сказка за сказкою – вечность пройдёт,
В тартарары с печки свалится кот…
Всё, что окажется миру ненужным,
Бог приберёт.

Перевернём после праздника скатерть,
Пятна проступят, где было вино…
Нежность, усталость и грусть заодно
К горлу подступят, на сердце накатят.
Жить мудрено.

Маятник жизни стал молохом смерти,
Видно, забыл я часы завести.
— Что ж, — улыбаюсь, — грусти не грусти…
Только бы в этой земной круговерти
Душу спасти.


* * *

Белые деревья декабря,
Солнечная, хрусткая дорога.
Может быть, увидим глухаря,
Так замедлим шаг хотя немного.

Может быть, лосёнок-стригунок
Выскочит из-за деревьев лихо,
Может быть, за этот вот пенёк
Спряталась ушастая зайчиха.

Или вдруг объявится лиса…
Но смеётся девочка: — Откуда?
Там за поворотом корпуса
Ядерного института.
Там реактор дышит горячо,
Проводов причудливо сплетенье…

Мы идём. Лишь мягко за плечо
Веточка сосновая заденет.

В этой сказке мы с тобой одни,
Так любуйся чудом декораций!
День погаснет. Звёзды и огни
Странные над лесом загорятся.

* * *

Старость – памяти чёрный провал,
Тяжкий вскрик среди ночи: — А где я?
Лучше жить мне на птичьих правах,
Наслаждаясь свободой паденья.

Эту волю не люди дают,
Напридумав законов и правил,
Посмотри: октября неуют
Куст рябины гореньем расправил.

Потому так душе хорошо!
Будто снова в беспечное детство
Из потёмок утробы вошёл
И решил не спеша оглядеться.

Рак свистит на Сионской горе,
Тать пред казнью балует с гармошкой,
И волчонка сидеть в конуре
Никакой не заманишь кормёжкой.

На реке не окреп ещё наст,
Я иду, не ища переправы…
Друг отстанет, но Бог не отдаст
Никому,
чтоб судить меня права.

* * *

МЕТЕЛЬ ВРЕМЁН

Когда метёт метель времён
В белёсом небе голубином,
Здесь даже птичий перезвон
Утих над вербой и рябиной.

Лесов кострами ослеплён,
Я ухожу в сентябрь, в безбрежье…
В метель пылающих времён,
Где ярок свет, но глаз не режет.

Сентябрь все гнёзда разорил,
И ловят ветры без затишья
Багряным неводом зори
В просторах неба стаи птичьи.

Метель времён – под облака
Летящий круто птичий угол.
В её сумятице упругой
Коль потерял – не отыскать
Ни самого себя, ни друга…

Смириться с мыслью: нам уж… где ж…
Прохожая кричит: — А ну ка!
Готов ли новый взять рубеж?
Но не ропщи и не аукай…

* * *

Осень на даче,
Он смотрит во тьму.
Что-то неладное с этим мужчиной.
Поздний достаток уже ни к чему,
Поздняя слава — с горчинкой.

Что там за окнами он разглядеть
Хочет в просторе вечернем?
Жизни осталась последняя треть,
Даже, быть может, лишь четверть…

В инее травы, как будто в золе,
Дом опустелый, как ледник.
Вот переходит количество лет
В качество пробы последней.

И не бодрит уже больше вино,
Пыль в позабытом бокале.
Яблок в саду его нынче полно,
Но георгины пропали.

Я заглянул к нему на огонёк,
Видеть таким его не приходилось.
— Бог помогает вам, — сдуру изрёк, —
Яблок-то, глянь, уродилось!

Он тяжело поднялся от окна:
— Толку от них мне едва ли…
Настя вернуться из Сочи должна,
Жаль, георгины завяли.

Он ещё в счастье поверить готов,
Смотрит в окошко тревожно.
Поздних детей или поздних цветов
Дай ему Бог, если можно.


П О Т О П

Поставлен крест на жизни допотопной.
Не справиться с разливами воды,
Как с водочным сомнительным разливом
Справлялись, кто стаканами, кто стопкой.
Неужто зря запруды и пруды,
Канавы рыли?
Знать, не вышли рылом!

Махнул рукой на чад своих Создатель,
Разливы рек пустил на самотёк,
Всё это сдобрив грозовым свеченьем.
Как на параде водном к знатной дате
Собачья будка и лохматый стог
Плывут в поля, забыв предназначенье.

Столпились у церквушки на высотке.
Потоп грядёт. «Варяга» запевай!
Молись. Ещё представится ли случай?
— Глядите-ка: Мазай какой-то в лодке.
— Да это же Угодник Николай
По наши души выплыл из-за тучи.


* * *

Боль и обиды?
Забыть их легко мне
В душном предбаннике судного дня.
Бог ей простит, да и люди не вспомнят,
Ту, что любовью пытала меня.

В гневе и сам я бывал не подарок…
Здесь у черты не пойму до сих пор:
Ну почему оказался так жарок,
Испепеливший нас вместе костёр?

Валентин ГОЛУБЕВ

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ
1
То виадук, то мостик шаткий,
Жизнь держит нас на вираже.
Упасть в траву и отдышаться
Почти немыслимо уже.

2
Бог по силе налагает крест –
Это о душе, а не о теле,
Благостью проверит кто ты есть,
Хоть прошёл кровавые купели.

3
Если был любовью мечен,
Если был грозой обласкан,
Ты в долгу пред миром вечным,
Мимолётным и прекрасным.

4

Запросится в небо душа,
Мол, время и сборы недолги…
Смирюсь. Но вздохну: — Хороша
Вдовица в соседнем посёлке.

5
В глазах у сверстниц искорки,
Мелькнёт из-под платка
То скифская, то скитская
Разгульная тоска.

6
Теперь уже прошли века,
Другие зимы наснежили,
Заплачь в узорный край платка,
Припомни, как с тобой мы жили.

7
Тебя подхватит жизнь просторная,
Тоску о прожитом губя,
Ещё не знаешь ты, которая
Полюбит девушка тебя.

8
Богиня, женщина, колдунья,
Серёжки блеск из-под волос…
Казалось, что от губ уйду я
Твоих лишь облачком в мороз.




9
От крыльца до калитки хожу,
Ты не спрашивай мило ль, не мило?
Я когда-нибудь сам расскажу
Всё о жизни, промчавшейся мимо.

10
Зря коришь: мол, я не ласков.
Я могу вполголоса
Рассказать такую сказку –
Встанут дыбом волосы.

11
Сегодня спешить никуда мне не нужно,
Табак есть в кармане и спичек немного.
И думаю слишком уж я равнодушно:
Куда заведёт меня эта дорога?

12
Вот так меня моя судьба вела,
И как-то ненароком, между дел
Любовь случилась, жизнь произошла,
Я даже удивиться не успел.

13
Можно в открытые двери ломиться,
Можно в глухие сознанья стучаться,
Гнаться всю жизнь за далёкой жар-птицей
И не понять, что в воробышке – счастье.

14
Ах, эта преданность святая!
Когда в разлуке с ними ты,
Цветы хандрят и увядают,
Из рук чужих не пьют воды.

15
Всё, что с нами случалось досель,
Суть чего толковали друг другу,
Не игрушечная карусель,
А движенье галактик по кругу.

Валентин ГОЛУБЕВ



* * *

Нас как распяли – облукавили!
Руками поздно разводить.
Всё про Иуду и про Каина
У церкви нищенка нудит.

За жизнь держались хваткой цепкою
Ремёсла, но сошли на нет…
Во всём посёлке лишь над церковью
Неугасим надежды свет.

Беда пришла не огородами,
Нахрапом к каждому огню.
Нас сильными когда-то продали,
Скупают слабых, на корню…

Спросила баба: — Чьи вы будете? –
Приезжих. – Не признаю лик…
— Ужель наследники Иудины? –
Смекнул на паперти старик.

Меня уже к себе аукают
Отцов и дедов времена.
Жаль за холмом, за той разлукою
Земля родная не видна.

Лютуй печаль моя последняя,
Под балалайку песни шпарь!
Палач вскормил себе наследника,
Как плотник или же скобарь.

Повязанные пуповиною
Родства мы. Что там говорить!
И мой последыш домовину мне
На загляденье смастерит.

Golubev V P





GolubevVP


ПОСЛАНИЕ ДРУЗЬЯМ

Ещё от дедов наших повелось:
Кончать дела и начинать их песней.
Родился и крещён я в день воскресный,
И в праздники отправлюсь на погост.

Была ядрёной молодость моя,
Она свистела, гикала, плясала,
Над ней сверкало Божие кресало
И содрогались отчие края.

Ладонь мою подставив небесам,
Цыганка нашептала: — Знай, красавец,
Как солнце, яркой будет всем на зависть
Жизнь у тебя, но не ослепни сам…

Мать мне надела крест, перекрестив
Меня с улыбкой под синичье пенье,
Я плыл по рекам супротив теченья,
Потом всю жизнь во всём лишь супротив!

Что преисподни гарь и банный жар?
Что вертограда смирная обитель?
Я был большой чаёвничать любитель,
Поставьте трёхведёрный самовар.

Я к вам вернусь, на то мы и друзья,
Как заскучаю, истомлюсь бездомьем,
Улыбчивый, с синицею в ладонях,
В косоворотке майского дождя.

                    Валентин ГОЛУБЕВ






*   *   *

Хлебный мякиш деревень,
Нафталин извёстки, силос...
В колокольчикову звень
Дребедень сенокосилок.  
Праздник выцвел, толку -- пшик…
Сгнил остаток по сусекам.
Нынче дружбу я вершить
Буду с дятлом-дровосеком. 
Врать соседским старикам
О своих, мол только вышли...
И звонить по пустякам
В колокол пожарной вышки. 
Ступа в доме — дни толочь,
Да иконка старой меди.
За окошком, что ни ночь,
Колобродят Буки, Веди... 
В сутемь —ни звезды, ни зги...
Мотылёк в пустом стакане.
В степь — закашивать круги,
Что оставят марсиане.


* * *

ВОСПОМИНАНИЯ О ЛАСТОЧКЕ


В осеннем поле птичья рать
С поникших кормится колосьев…

Я стал твой голос забывать
В нахлынувшем разноголосьи.

Прислушиваюсь – всё не то!
Жизнь -- погремушка, птичий рынок.
Просеял дни сквозь решето –
Не так и много золотинок.

А было ли? Поди проверь…
Остыл в печи калёный камень.
Стучит распахнутая дверь,
Одаривая сквозняками.

Есть в слове ласточка – уют
И домовитость женских пут.
Когда под крышей строят гнёзда,
Они смолкают -- не поют.


МЫ ЖИВЫ СЛОВОМ


 Ах, что за ветер? Времена пастушек
И пасечников замела метель.
Поблёкла Гжель, ямщицкий сгинул Ямбург,
Сорвало крышу, дом сошёл с катушек,
И пьяный плотник двери снял с петель,
Ключи забросив в выгребную яму. 

Нас всех давно поставили "на счётчик",
Как выбывших насельников, жильцов...
И прокричит: — Вас затянуло ряской...
Когда нас мерять вздумает начётчик,
Куражась тупо, тыча нам в лицо
Своей дубовой меркой канцелярской. 

Вас не было! Забудьте, изыдите...
Вас не стояло здесь! Вы кто такие?
— Мы живы словом! Жив глагол родитель!
Чу, слышите: земля внутри гудёт.
А надо будет, и в престольный
Киев Язык, почти забытый, доведёт.

*    *    *

Оскудела в той речке вода,

Где когда-то предтечи крестились.
Всё мерёжи, а прежде – уда…
Нынче заводь чужих нерестилищ.

Что по ветру пустить, что сберечь
Пусть подскажет небесная флейта.
Излукавилась каверза-речь,
А душа изболелась, жалейка.

Сколько можно в избе неглиже
Пить сивуху, вести тары-бары?
Ведь из сланцевых глыбий уже
Воплощаясь, восстали хазары.

Нам бы в степь! Не в загон на убой…
Словно струны натянуты вожжи.
Эй, братишка! Под Курской дугой
Колокольчик звенит всё тревожней.

Зря пятнадцать веков мы, дичась,
Землю рвали, хоть братья, на части.
Помоги нам в отчаянный час,
ТОТ, кто свечку держал при зачатьи.

* * *

Нам девочка соседская расскажет,
Войдя с мороза, на руки дыша,
Что яблони за палисадом каждым
Обветренными ветками дрожат.
Показать полностью.. 

Весь день в окно колотятся синицы, —
О. как им хочется побыть в тепле,
Где толокно по мискам золотится
На непокрытом скобленном столе. 

И мы притихнем, выросшие дети,
Испуганные птицы, а потом
В холодных окнах не себя ль заметим
Замёрзшими, не впущенными в дом? 

Какой же век застрял у нас в печёнках?
Приехали из города – «Виват!»
Гадать при свечках вздумают девчонки,
Ребятам скажут: — Вам – колядовать! 

Смеёмся все. Но почему так грустно
Взирает Матерь Божья из угла?
Хозяйка в вёдрах, свесившихся грузно,
На коромысле вечер принесла.

В.Голубев, Р.Круглов


У Ч И Т Е Л Ь


В Стрельне весна от ручьёв говорлива,
Помнишь, учитель, как дружной гурьбой
Шли через кладбище к плёсам залива
Мы на прогулку когда-то с тобой?  

Было мальчишкам, нам весело вместе, 
С Балтики тёплые дули ветра.
О бескорыстности, долге и чести
Ты нам твердил, проповедник добра. 

Жизнь оказалось сложнее и жёстче
Прописей школьных. Да. что там теперь!
В ней заблудился, как в этой вот роще
Тяжких каменьев — отметин потерь. 

Путь через кладбище кажется длинным,
Струйка дождя на седой бороде,
В лужи ступая, осенним суглинком
Снова пришёл я к тебе. 

Что рассказать мне у этой могилы?
Сеятель, ждёшь ещё свой урожай?
В чём-то ошибся, учитель мой милый,
Что-то напутал ты в жизни, а жаль... 

Люди в заботах о хлебе и крове
Держатся цепко огня очагов,
Люди как люди, обычные, кроме
Горстки таких же, как ты чудаков. 

Зёрна — отдельно!
Отдельно — полова!
Сыть чернозёма и свод голубой.
Всё же нельзя, чтоб высокое слово
Не совпадало с людскою судьбой.


*      *     *

Припомнил жизнь свою старик:
«Чудно!
Да мне ли довелося?..»
Распахнут жёсткий воротник,
Зажата в пальцах папироса.
Чтоб не тревожили его,
Глухим сказался домочадцам.
Темно ль за окнами, бело…
Сидит он тихо час за часом.

Неужто это было с ним?
Да, полно!
Быть того не может.
Нелеп,
Как жизнь, необъясним
Сквозь время голос, что тревожит:
-- Не пропадай, прошу тебя!
Мы потеряемся, как дети,
В просторах белых декабря,
Среди дорог и лихолетий.

В толпе шинельной,
В давке тел
Взгляд обжигал его, был близко…
Он оглянуться захотел, --
Так и не смог, толпой затискан.

Он пил за дружеским столом,
Пел с хрипотцой, забыв весёлость,
Он думал – жизнь пошла на слом,
А это лишь ломался голос.
Забыв про сон и про еду,
Судьба в строю кричала: -- Левой!.. –
Через войну,
Через беду
Проволокла – не пожалела.

Он жизнь прожил, как будто был
На празднике, что шёл на убыль.
У девушек, что он любил,
Теперь уже поблёкли губы…

Гремит посудою сноха,
И внучку манит грай весенний,
Лишь в комнатушке старика
Иных времён витают тени.

Среди живущего всего
Он жив лишь тем далёким счастьем.

Чтоб не тревожили его,
Глухим сказался домочадцам.


Я Н В А Р С К И Е  П Ч Ё Л Ы

                     Памяти НИКОЛАЯ ЧУСЛОВА

Вроде был по жизни ты не пасынок,
И привечен, и судьбой не клят.
На твоей январской псковской пасеке
Пчёлы, вдруг проснувшись, загудят.

Пестовал кого – остались сирыми
В лабиринтах жизни потайных.
Пусть тебя там будут птицы Сирины
Тешить на подобии земных.

Красный Бор как молнией расколется
Вестью, что дитя не уберёг…
Где ж ты, сорванец теперь Николенька,
За черту шагнувший, за порог?

В небеса из наших будней выбыл ты,
Суетных, где воспарить нельзя.
И теперь на Волковском под глыбами
Прах схоронит мать сыра земля.

Так живём мы в ожиданьи случая
Всех тревог земных отбросить гнёт.
Церковь Воскресения Словущего
Пусть свои объятья распахнёт.

Все земные страхи и побасенки
Выбравшему вечность – не почём!
На твоей январской псковской пасеке
Гул стоит осиротевших пчёл.


В.Голубев


*       *      *

Какие снились в полнолунье сны
Тебе в коротких забытья обрывках?

Медовый запах шишечек сосны,
Травы клочок из-под снегов обрыдлых…

Ещё бедой завален через край
Той зимней жатвы тяжкими снопами…
Ирина, Анатолий, Николай –
В январский лёд навечно вмёрзла память.
 
Скворцы за дело взялись горячо,
Во тьме чердачной голубиный говор,
Ведь после зимней ноши, что плечо
Оттягивала, хочется другого…

Не прогляди средь сутолоки дня
Как свечечками верба заалеет.
Утешься малым, может, у тебя
Не будет в жизни праздника светлее.

Пора смириться! Пересилить боль!
В мир окунуться благости и лени,
Пусть чудеса витают над тобой
И звёздных бурь и солнечных затмений.


 *     *     *

На мартовской речке заторы, зажоры…
И льдины друг друга подмять норовят.
Катаясь на льдинах, вороны-мажоры
Кричат, что пора им кормить воронят.

Где домик на взгорье нахохлился вдовий,
С путинных застолий всё ждут рыбака.
В осиновых лапах из мисок-гнездовий
Птенцы наблюдают за всем свысока.

Поживой какой там вороны жируют,
С моста жердяного пикируя вниз?
Иль в мутной воде ловят рыбу живую?
Непросто! Но очень уж сладок изыск!

Вот-вот и пройдёт ледниковый период --
Лет сто и неделя, а там --- лепота
Весенних соцветий. Почти оперилось
Воронье отродье, хоть пусть без хвоста…

Оставите! Забудьте, куда-нибудь  деньте
Тревоги средь солнечной сей кутерьмы!
Растаяли пусть, обесценились деньги
Завалов серебряных сонной зимы.

Крикливым воронам кричу я: -- За речью
Следите! А то ишь раскаркались как!

А ночью аукает кто-то за речкой,
Наверно пропавший в путину рыбак.

 *    *   *

1
Он был моим предтечей, значить другом,
На дудочке играя Ярославне,
Кичился статью, выходил из круга
Играющих, как первый, самый главный…

Скудеет поле памяти, пути ли
Сплелись в клубок?
Поправ Времён коросту,
Посланник мой который век в Путивле
Почтовый голубь кружит над погостом.

Оплошности довольно пустяковой,
Чтоб сбиться с ритма, потеряться в счёте.
На дудочке играя тростниковой,
Не надувайте так вальяжно щёки.

2
Не дай вам Бог, храни вас от греха
Обидеть чем-то в небо звук летящий.
Здесь дать, как говориться, «петуха»,
Ровно «сыграть (как злыдни шутят) в ящик».

 Хоть непригляден времени разор,
Я пригляжусь: вот дождь осенний вяжет
Просторы, и меж тучами зазор
Зияет бездной. И вопрос не важен:

Играет кто? Откуда свет и звук?
Как мотыльки летим, тесня друг друга.
Возьмёт ли снова дудочка в свой круг,
Всех тех, кто вышел за пределы круга?

В.Голубев
В.Голубев(2015)



АНГЕЛЫ  ЗАБВЕНЬЯ

Заматереют, удлинятся зимы,
Укоренятся блажь и домоседство
И выйдут в люди ангелы забвенья.
Уже с трудом, но всё ж вообразимы
В снегу сарай и сад, и привкус детства
Молочно-толоконный… Рвутся звенья
Связующие утварь первородства:
Горшки и сбруи, и салазки- ложки…
С утратами поблёкшего рассудка.
Айда в снежки!... Готовы побороться,
Потешиться… Но приторны и ложны
Потуги. Старость не даёт нам спуска.
Устала плоть и поутихло рвенье.
Истлело Время пажитей и пасек.
Соседа кликнешь – нет тебе ответа!
Над снежным полем ангелы забвенья
Парят, и рядом кружит, не опасен,
Какой-то хищник, хоронясь от ветра.














Ч А С Ы            
                Светлане Молевой


Как ты оглянулась!
Нечаянный взгляд твой пронзительно долог.
Уходит не время, мы сами уходим.
Часы – только повод.
В небесных курантах
Гремит петербургское наше «12».
Уже не спешим, просто время торопит.
Не в силах расстаться,
Идём по Растанной.
Нам под ноги осени медные деньги,
В окладе серебряном зимние фрески…
С последней ступеньки
Мне машешь рукою.
В глазах твоих зябкие белые птицы
Проносятся мимо.
Неужто забыла? Успеть бы проститься…
Меж цифрами прочерк.
За стрелкой секундной последнее слово.
Часы на Разъезжей…
Часы на Фонтанке…
Часы на Садовой…

*    *    *

Я одногодков хоронил,
Глухая боль саднит занозой.
Как русла рек заносит ил,
Могилы временем заносит.

Мы панихиду отслужить
Сходились в церковке промёрзлой.
Лишенцы мы, но не лишить
Нас памяти о наших мёртвых.

Средь сутолоки лишь они,
Покойные покой лучили:
Земли при жизни лишены,
Теперь надел свой получили.

Как сеют в землю семена,
Земля взяла их на рассвете.
Для этих всходов времена
Ещё настанут, только верьте!

Пристрастья наши испокон
Всё те же,
                   незачем иначе:
В печальный праздник похорон
Гармошка старенькая плачет.

В сухих гортанях крик сожжён.
Да что там!
Нету сил на возглас,
Когда в России разряжён
Предгрозьем сумеречным воздух.

Судьба моя судьбе любой
Сестра – жила с другими рядом.
         
Как зёрнышко, храню любовь
Средь поля, выбитого градом














*    *    *

Нет ни города, ни страны,
Где мы были обручены,
Скрыла прошлое лет фата,
А дотронешься – пустота.
Под дождями судьбы померк
Шубы свадебной рыбий мех..
Затекают мне в рукава
Речка Лета, река Нева.
Весь изрезан палец кольцом,
Как фартуновым колесом.
И выходит, как ни крути…
Уплывут по реке круги.
Стало рыбкой кольцо в воде,
Быть разлуке, потом беде.
Нет ни города, ни страны,
Дни сосчитаны, сочтены.
Мой остаток возьму с собой:
Крест нательный в Морской собор.
Там Никола святой отец
Ждёт на одр и под венец.
Он укажет кому куда,
В речке Лете быстра вода.
И прохладою невских струй –
В лоб старушечий поцелуй.
Нет ни города, ни страны,
Где мы были обречены.








В Ы Б О Р


Стёрлось слово, и не понять:
Эта весть мне была откуда?
А колодезный ворот певуч…
И хоть трудно ладонь разъять,
В глубину вековую (чудо!)
От сует своих брошу ключ.

Не хирея буду стареть
Я, отставший от электрички.
Буду жечь чистотелом желчь,
Вширь расти, поперёк толстеть,
Буду брёвна менять на спички
И зазря керосин не жечь.

Заведу в загородке коз,
Нагребу грибов для засолки,
В баньке тешась хмельным парком.
--Что погост ему, что покос! –
Зубоскалят в чащобе волки, —
Нам бы старого вожаком!

Валентин ГОЛУБЕВ


Golubev-2015


* * *

НА ПОКЛОН К СВЯТОМУ СЕРАФИМУ ВЫРИЦКОМУ


    Моё паломничество к мощам святого Серафима Вырицкого совпало с днём празднования столетнего юбилея освящения Храма в честь икона Казанской Божьей Матери в Вырице.

    Утром пораньше, чтобы успеть к праздничной службе, сажусь в электричку на Витебском вокзале. Давно я не ездил с Витебского, всё больше с Финляндского, по приозерской ветке… С любопытством смотрю за окно. Очень большая разница по сравнению с пейзажами Карельского перешейка, ни озёр, ни рек не видно, жилые постройки в большинстве ветхие, ещё времён гегемона. Сразу нахлынули воспоминания о моём поселковом детстве в Сосновой Поляне. И хоть еду-то я к батюшке Серафиму в Вырицу, а будто возвращаюсь к своим истокам:

Туда, где в избе колыбелька ладья
Зовёт, что ни год, то всё жальче.
Пора возвращаться на круги своя
К деревьям, и к травам, и дальше…

    Водитель такси, на котором я и ещё две женщины ехали от станции к храму, пробурчал: --Сегодня всё утро к Серафиму… В словах его чувствовалась гордость от сопричастности к происходящему.

    До начала службы оставалось ещё минут десять, и я первым делом направил- ся к бревенчатой часовенке, воздвигнутой над прахом Святого.

    На вырицкой земле прошли, пожалуй, самые трагические и самые прекрасные дни земные о.Серафима. Отсюда во время страшных гонений и преследований ушёл на Голгофу его сын Николай. Здесь долгие годы до своего предстояния перед Господом проповедовал и наставлял Пресвятой Серафим Вырицкий.

Даже в безысходстве выход есть!
В святотатстве жительствовать тошно.
И вошли священники на Крест
Первыми, как пастырям и должно.
Храмов и Святынь не пожалев,
Взвихрив гарь в просторище великом,
Каиновы дети, ошалев,
Будут упиваться русским лихом…

    Когда я вошёл в часовню, она была пуста, все уже ушли к начинавшейся праздничной службе в храм. И вот я предстал один на один пред Святым отцом Серафимом… Невольно растерялся, но, взяв себя в руки, начал молится: -- Господи и Владыко живота моего…
И вот, после утренних волнений и хлопот, по всему моему телу стала разливаться непривычная доселе благостность и теплота. Я зажёг принесённую мной свечку от уже горевших и поставил её к Образу Святого. О чём просил я о. Серафима? В каких грехах каялся? Пусть это останется со мной.
– Отче Серафим, моли Бога о нас, грешных!

    В.Голубев. Вырица, 2014г.

    На праздничную службу в день столетнего юбилея освящения Храма в честь иконы Казанской Божьей Матери собралось очень много народа. Мне довелось встать в дверном проходе, рядом два солидных, представительных мужчины с голубыми шарфами на шее с надписью: «100 лет освящения Казанского Храма», видимо из попечителей… В конце службы с поздравлениями к собравшимся и благодарностями за Служение выступили гости, представители от церковного руководства и других епархий. Всё действо просто олицетворяло праздник Добра и Света. Причастие… Благословление… Вот как надо Жить!

    Да и погода под стать празднику была великолепная – солнечная, но не жаркая. После службы на церковном дворе группками собирались люди. Улыбались, обнимались, поздравляли друг друга. Много было паломников, многие с маленькими детьми, священники с матушками, семинаристы…
Фотографировались на память на фоне Храма и часовни Пресвятого Серафима Вырицкого, и хотя у каждого свои проблемы да и в мире неспокойно, всё же всем хочется верить в лучшее… Невольно вспоминается стих о.Серафима «Пройдёт гроза над русскою землёю…»
Здесь я встретил своего старинного знакомого Юрия Костыгова, фотографа митрополита, который снимал празднество. Обнялись, поздравили друг друга, пообщались…

    Набрав воды в посудину из святого источника, что рядом с храмом, ополоснув лицо, я ещё раз подошёл к часовенке о. Серафима. Проститься…

    Прости и спаси нас, Господи!

                                                                         Поэт Валентин ГОЛУБЕВ,
                                                                         Санкт-Петербург - Вырица.
                                                                         19 июля 2014 года


Встреча с читателями

в Юсуповском саду, 2014г.


Валентин Павлович Голубев, поэт
Валентин Павлович Голубев, поэт
читает стихи

... автографы
Валентин Павлович Голубев, поэт
Валентин Павлович Голубев, поэт
В Юсуповском саду, Санкт-Петербург
среди друзей



Валентин Павлович Голубев
Презентация книги В.Голубева "Возвращение домой"

25 января 2014г. в 14 часов  - Выставочный зал  Московского р-на СПб., пл.Чернышевского, д.6. (метро "Парк Победы")


В.П.Голубев - поэт
  Юбилейный вечер
замечательного петербургского поэта Валентина Павловича Голубева!


Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.

Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.

Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.

Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.

Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.
Юбилейный вечер В.П.Голубева -2013г.


Голубев Валентин Павлович (р. 25.11.1948), поэт. Родился в пос.Сосновая Поляна Ленинградской обл. в семье плотника. В н. 1970-х  Голубев — член литературной мастерской Союза писателей при журнале «Аврора».

Валентин Павлович Голубев
В 1976 выходит первая книга стихов «Праздник». В ней заметно стремление к философскому осмыслению действительности и цельность поэтического характера. «Прошлое Родины для Голубева — не просто опоэтизированная история, а нерушимая основа, живительный источник творчества. Его стихи уходят корнями в русскую былину, сказку, песню» (А. Шевелев). Вместе с тем критика указала и на недостатки первой книги поэта: в ряде стихов проступила излишняя громогласность, нарочитая красивость; в условно-сказочных Аленушках, Несмеянах усматривали «заведомую искусственность», когда «условность поглощает живые мысли и чувства» (Н. Сотников).

Голубев совмещает литературный труд с работой на производстве, пройдя путь от слесаря, автомеханика до начальника крупного заводского цеха.

В 1980-е Голубев близко сходится с Н. Тряпкиным, Ст. Куняевым. В к. 1980-х активно участвует в создании Ленинградской областной писательской организации, объединившей патриотически настроенных литераторов города; создает и возглавляет поэтическую мастерскую «Содружество».

Яркие, сочные зарисовки деревенского быта и пейзажи Голубева отличает живописная пестрота, «размашистость, цветистость образа, любование сказочными персонажами» (Н. Сотников). Голубев насыщает язык разговорными интонация и словами, заимствованными из живой народной речи. Его стихи лежат в русле песенно-фольклорной традиции, идущей в русской поэзии от А. Кольцова.

Отличительные черты поэзии Голубева — острое чувство гражданственности, богатый язык, уходящий корнями в русскую сказку и песню, насыщенность приметами окружающей жизни, яркая образность, свежие речевые обороты, любование песенным русским словом.

Сборники «От весны до весны» (1985) и «На черный день» (1990) — о сложности и богатстве человеческой души, о стремлении к счастью. Темы их многообразны, традиционны: любовь, Родина, мотивы одиночества, неудачной любви.

В книгах «Русская рулетка» (1998) и «Жизнь коротка» (2002) Голубев предстает как поэт глубоко драматический. В этих сборниках поэзия Голубева насыщена напряженным лирико-философским размышлением. Входят мотивы религиозные, прежде всего — прощания с жизнью и неизбежного предстояния перед Богом, греха и покаяния. При этом в стихах нет следов «декоративного православия», христианство в стихах Голубева предстает как его собственная вера, внутренне цельная. В теме смерти — вера в светлое загробное существование, надежда на встречу с близкими людьми: «Здравствуй, последний мой милый приют, / Путник веселый к вам в двери стучится. / Здесь меня любят и здесь меня ждут…» («В церквушке на Охтинском кладбище…»).

Религиозно-поэтическая тема Голубева — мученичество Родины и мученичество Сына Божия в России (тютчевский мотив страдающего и благословляющего Царя Небесного, «исходившего Россию»). Эта неотступная тема от стихотворения к стихотворению звучит все горше («На досках русский Бог распят…», «Нас, как распяли, облукавили…», «Благодать»).

Стихи книги «Русская рулетка» — о русской исторической стуже, о лихом и страшном времени 1990-х. Автор пишет о горькой исторической перспективе: «Мы как в “яблочко” попали / В век, где бед, как звезд и чисел, / Самый светлый здесь в опале, / Самый честный — беззащитен» («Рождество»).

Финал книги — три плача по митрополиту С.-Петербургскому Иоанну, объединенные в цикл «Тризна» («Мы стоим последнею заставой / Смертные, готовые на смерть»).

Венчает сборник «Жизнь коротка» одно из лучших стихотворений «Русская душа». Поэт размышляет о месте России в мире и своеобразном ее характере: «Немец капнет, где русский плеснет, / Чтобы душу живьем вынимало. / Здесь на праздник Чернобыль рванет / Так, что всем не покажется мало». Таинственная судьба России — «жутко-прекрасная», с крайностями гордыни и нищеты, крови и смирения, ее «нельзя объяснить», остается лишь признать, что она «Богом дана». На пороге XXI в. Голубев, обогащенный опытом минувшего столетия, развивает темы историко-философской лирики Тютчева, Блока.

А. Любомудров

Дата публикации : 26.02.2009
(по: http://www.peoples.ru/art/literature/poetry/national/valentin_golubev/ )

     
Песня Татианы Чусловой (в авторском исполнении) на стих В.Голубева

"В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
" (слушать мр3 )
new








В.Голубев - поэт




* * *
В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ.
КОГДА? ЕЩЕ НЕ ЗНАЮ.
РЕШУСЬ РУКИ ПРОСИТЬ Я
У ТОЙ, ЧТО ЖДЕТ ДАВНО.
- ПРОСТИТЕ, - СКАЖУТ, - ПОЗДНО,
ОНА ТЕПЕРЬ ЧУЖАЯ...
- ДА, ЧТО ТАМ, Я ВЕДЬ МОЛОД.
НАЙДУ... НЕМУДРЕНО...

В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
ПРИДУТ КО МНЕ И СКАЖУТ
О ТОМ, ЧТО САМЫЙ БЛИЗКИЙ
МЕНЯ ОСТАВИЛ ДРУГ.
Я СГОРЯЧА ВСКОЧУ:
- НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! НО КАК ЖЕ?
И ЗАМОЛЧУ, И СЯДУ,
И ПОСТАРЕЮ, ВДРУГ.

В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
С УТРА ЗАРЯДИТ ДОЖДИК,
РЕКА РАЗРУШИТ МОСТ,
ЧТО НА МОЕМ ПУТИ.
В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
РЕШИТЬ Я БУДУ ДОЛЖЕН:
АХ, КАК ЖЕ ЭТУ РЕКУ
ТЕПЕРЬ МНЕ ПЕРЕЙТИ?

Русская душа

           Что русскому здорово, то немцу смерть.

           Пословица


Не пытайтесь! Нельзя объяснить!

Что к чему здесь. Напрасно стараться

Ухватить эту красную нить,

Что связала страну, не пространство.


Здесь от скуки кричи ни кричи,

Даже птицы не станут пугаться.

Лишь мужик на секретной печи,

Вдруг проснувшись, поедет кататься.


Мудрый Дизель придумал мотор,

Сила есть посильнее моторов!

То, что русскому - самое то,

Немцу смерть на морозных просторах.


Даже в пору нелёгких годин

К нам ни с плетью нельзя, ни с елеем.

Здесь Лжедмитрий уже ни один

И развенчан, и прахом развеян.


Пусть заботы у нас и умы

В обрусевшей картошке и в жите.

Запрягать не торопимся мы,

Ну а если поедем - держитесь!










Немец капнет, где русский плеснёт

Чтобы душу живьём вынимало.

Здесь на праздник Чернобыль рванёт

Так, что всем не покажется мало.


Аввакум! В свой костёр позови!

Мелковаты и Данте, и Ницше.

Если храм у нас - Спас-на-крови,

А поэт - так на паперти нищий.


В этой жутко-прекрасной судьбе

Дни столетья, не то чтобы годы,

Как магнит, притянули к себе

И, вобрав, растворили народы.


Не прельстить, не распять на щите,

В нищете и гордыне истаем…

Ну, а вера: ударь по щеке,

Мы другую в смиренье поставим.


Почему так?

Да Богом дано!

Пусть концы в неувязке с концами…


Как всё глубже байкальское дно,

Так и звёзды всё выше над нами.




* * *

Ещё от дедов наших повелось

Кончать дела и начинать их песней.

Родился и крещён я в день воскресный

И в праздники отправлюсь на погост.


Была ядрёной молодость моя,

Она свистела, гикала, плясала…

Над ней сверкало Божие кресало,

И содрогались отчие края.


Ладонь мою подставив небесам,

Цыганка нашептала: - Знай, красавец,

Как солнце, яркой будет всем на зависть

Жизнь у тебя, но не ослепни сам...


Мать мне одела крест, перекрестив

Меня с улыбкой, под синичье пенье.

Я плыл по рекам супротив теченья,

Потом всю жизнь во всём лишь супротив!


Скучна мне запредельная обитель,

Где в трёх котлах побулькивает вар.

Поставьте трёхведёрный самовар -

Я был большой чаёвничать любитель.


Пусть о забвенье недруги долдонят,

Я к вам вернусь когда-нибудь, друзья,

В косоворотке майского дождя,

Улыбчивый, с синицею в ладонях.




* * *

Учила в детстве мать меня,

Наверно, было ей виднее:

- И леса Бог не уровнял,

Ну а людей -

          куда труднее!


Всем доля разная дана,

Подлесок жмёт, коры короста…

Ну а в лихие времена

Рвануться ввысь совсем непросто.


Пусть мне от жизни будет дар:

Когда для гроз настанут сроки,

Чтоб на себя принять удар,

Быть самым

          деревом

          высоким.

В.Голубев - поэт



Новые стихи   new  2011г.


*   *   *

Прости нам,  Господи, гордыню,
Зазнайство замыслов лукавых.
Сгорело всё.
И в сальном дыме
За свалкою жиреют травы.                                      

Ужель мы зря родились-были,
Прокуковали век в подвале?
Не птицы здесь, а нетопыри,
Не Божие, а просто твари,

Репейника кошачьи лапы
Цепляют за ноги прохожих,
Здесь адскою паяльной лампой
Котёл ржавеет паровозный.

В машине, где огнём и сталью
Жизнь проверялась на пределе,
Маховики махать устали,
Колосники перегорели.

Не знаем: злиться или плакать.
Коль жизнь прошла, то всё – едино!
И вот в душе, срывая клапан,
Свистит тоска непобедимо.

*  *  *

Всё-то везло мне, а тут понесло
Лодку в пороги. Тревогою маясь,
Пёс заскулил, к сапогам прижимаясь.
Фарт обломился иль только весло?

Что там! Вся жизнь – чудеса в решете!
Жереха бег за блесною-обманкой…
Только меж пальцев небесная манка.
Поздно бояться, и годы не те.                

К дому пора, нагулялись в гостях.
Песню запеть о горящей лучине
Или молиться  о сгинувшем Сыне
Божием в наших житейских страстях?

Полно! Ослабил пружины, обмяк…
Вспомнил, что «горы златые имели,
Полные реки…», так пусть перемелет
Речка судьбы нас в подводных камнях.

Куртку пятнистую брошу за борт –
Прежней охотничьей жизни личину.
Ангел- хранитель мой – рыжая псина
Лает, хозяйскою выходкой горд.

В сумерках выбор, увы, не богат…
Прыгаем за борт, взмываем ли в небо?
Путь не далёк. Всё же думаю: мне бы
Пристань последнюю не проморгать.



СТАРИННЫЕ ЛЮДИ


Когда просветлеет вода сентября
В реке обмелевшей и день поубудет,
Стихаем, смолкаем, уходим в себя,
Прижавшись друг к другу, старинные люди.

За ужином лампа сгорая мигнёт,
Другой не найдётся, и свечку затеплим.
Где в запахах царствовал в мисочках мёд,
Повеет в жилище и тленом и пеплом.

За дачным леском в жестяную дуду
Нас поезд окликнет, промчит не услышан,
И птицы хохлатые в стылом саду
Помянут нас пьяною ягодой вишен.

Рядить уже поздно: Ах, как? Да кабы…
Ты светом лучилась и я был не промах,
Обнявшись, в игольное ушко судьбы
Проходим
           меж туч в ледовитых проломах.

Спешим, знать, ещё до себя не дошли.
Уходим молчком, будто не с кем  проститься.
Идут по пятам то снега, то дожди,
То грозы вдогонку грохочут копытцем.

Не сможем ни совесть, ни пса усыпить,
Кота на соседкину милость оставим.
Колодезный ворот сорвётся с цепи,
И окна захлопают веками ставень.

Вот-вот догорят георгины огнём
Прощальным и просятся: лучше сорвите…
Позволь, мы с собой их в дорогу возьмём,
Господь, попустивший благое соитье.

И сторож садовый свою конуру
Оставив,  ещё у ворот станет клянчить:
-- Эй, сладкая парочка, где вы? Ау…
Налейте страдальцу стаканчик.

 


ЗИМОЙ В ДЕРЕВНЕ

                
Нас приюти и обогрей
                 Лежанкой, сказками, стихами!
                                      Николай Клюев


Лунный серпик в копнах снега,
Клич с крылечка озорной:
-- Тега-тега, воз-телега!
Гуси-лебеди, домой!

Побросают дети санки –
И к избе вперегонки,
Как бы там в печи у мамки
Не простыли пироги,

Наедятся – рот в сметане,
Разомлеют – и в постель,
Самый маленький пристанет:
Сказку надобно теперь.

Нынче времечко-гулёно,
Потерялся жизни толк,
Коль в буфетчицах – Алёна,
В Красной книге – Серый Волк.

А Иван-дурак на рынке
Кружкой с медью дребезжит.
Дед Микола, тот – в Нарыме,
В ледяной земле лежит.

Был он сказочник отменный,
Снегом песню замело,
Ни креста и ни отметы
Над могилою его.

Эта сказка не нужна им.
-- Всё, ребята!  Время спать.
Я о жизни столько знаю –
Страшно всё вам рассказать.

*  *  *

Ломится солнечный лучик в открытые двери.
Блеет коза на крыльце, вызывая козлёнка из дома,
Где он, проказник, с хозяйкой повадился завтракать вместе.
Свет обнажился. Заветные спрятались звери,
Твари ночные ушли за предел, беспокойством ведомы,
Дальше от зависти, сглаза, и прелестей наших и мести.


Сорные травы, названья которых забыты:
Снить, веретельник, волчец и ещё, и так далее – в глуби
Древних корней родовых,
Безымянности, вроде, и рады.
Так им спокойней в миру вековечном, но квиты
Будем мы с ними, когда и меня в глинозёмные глыбы
Молча положат, как звали – забудут.
Стою у ограды,


Правлю косу, косовишем  упёртую о земь.
Гулко, и звук разлетается, слышно и в Иерихоне.
Выскочил следом козлёнок, калитка прикрытая, вроде…
Между мирами сквозит.
--Ах, касатик! Всё косим? –
Мимо старушка идёт в допотопном ещё балахоне, --
И, улыбнувшись, -- В моём-то как всё заросло огороде!



ПОТЕРЯ


Укроп на грядках вянет,
И стебель словно жгут.
Не те пошли крестьяне,
Когда же те пойдут?

Поливка и прополка
Обрыдли. Суть не в том!
В невидимую щёлку
Вошла грустинка в дом.

Быть может ждать немножко,
Ослабнет горя гнёт?
Кокетничает с кошкой,
Гитару ущипнёт.

Сны ярче яви стали,
Жизнь валится из рук.
Молитвой и постами
Лечили встарь недуг.

Всю ночь на дачных сотках
То молнии, то град,
Иглой грозовой соткан
Весенний полог гряд.

И чашка и одежда
На месте, рядом, тут…
И , вроде, всё, как прежде,
Но выветрилась суть.

Проклюнется и вянет
Росточек из земли.
Не те пошли крестьяне,
А те, вот, не пошли…


ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

Поутру за окнами стынь седины,
Как в зеркале… Будто не знали…
Прощаемся наспех до новой весны,
Случится которая с нами.

Спохватишься: к старости что приберёг,
Колдуя с лучиной над печкой?
… Летали качели меж белых берёз,
Как маятник жизни беспечной,

Костёр, что с поляны сбежал в буерак,
Бельчонок в забытой панамке…
Да было ли это? За что-то иль так
Небесной отведали манки?

Кто в небыль, кто в небо светлейшим путём,
Кто полем на зов электрички
Уходим. Блаженны: оставленный дом,
Колодец, заказники птичьи.

Змеиное жало в осоке шуршит:
-- Куда вас несёт в растакую?..
Фантомная боль отлетевшей души
Гортань перехватит сухую.

Остатки съестного – на грядки зверью,
Разбитую чашку – сорокам,
Чтоб те осмеяли привычку мою
Кичится припасом и проком.

Порожние вёдра разинули рты,
Дивясь на беспечность такую.
За домом и садом слепые кроты
Присмотрят. Зимой затоскуют

И печь без огня, и замки без ключей,
За ставнями окна без солнца.
И спросит меня удивлённо: -- Ты чей? –
Калитка, когда мы вернёмся.


П  О  Т  О  П

Поставлен крест на жизни допотопной.
Не справиться с разливами воды,
Как с водочным сомнительным разливом
Справлялись, кто стаканами, кто стопкой.
Неужто зря запруды и пруды,
Канавы рыли? Знать, не вышли рылом!

Махнул рукой на чад своих Создатель,
Разливы рек пустил на самотёк,
Всё это сдобрив грозовым свеченьем.
Как на параде водном к знатной дате
Собачья будка и лохматый стог
Плывут в поля, забыв предназначенье.

Столпились у церквушки на высотке.
Потоп грядёт. «Варяга» запевай!
Молись. Ещё представится ли случай?
-- Глядите-ка: Мазай какой-то в лодке.
-- Да это же Угодник Николай
 По наши души выплыл из-за тучи. 
 



*  *  *


Две недели дожди измывались
Над промокшими вдрызг огородами.
Ну, а радость, хоть ночью не спится:
Фейерверки от молний. Едва лишь
Темь сомкнётся, с детьми желторотыми
Змей Горыныч на небе резвится.


Этим летом я сказками тешил
Настеньку. Врал о том, что известно мне:
Все цветы на её одеяле
Подарили сегодня ей те же
Шестикрылые птицы небесные,
Что сирень под окном оборвали.


Непогода! А так бы иначе
Всё сложилось, всё высохло б досуха.
Даже кошка явилась на ужин,
Снова дождь. Как помочь тут? Утрачен
Код небесного главного доступа.
Ну, да ангелам зонтик не нужен.



БЕЛЬЧОНОК

Жизнь закружит. На неделю
В лес, чтоб волей подышать.
Прыгает в макушках елей
С белками моя душа.

Рыжий бок в подпалах чёрных,
Хвост по ветру, до поры…
И сорвётся вдруг бельчонок
В буерак, в тартарары.

В мир, где тьма ломает копья
Солнечных лучей шутя,
Так, где в ледовитых копях
Мамонтёнок спит, дитя.

Это ж надо провалиться
В прожитые времена,
Чтоб открылась вдруг страница
Подсознанья или сна.

Мир, подвешенный на нитке
Времени, всегда каприз:
Чичиков в своей кибитке,
В звёздной капсуле завис.

Там Распутин спит, тараща
Скукой вывернутый глаз,
Там, где безвести пропащих
Больше, чем осталось нас.

Кто-то смерти удивился,
Да перечить не посмел:
Хороша с косой девица
И лицом бела, как мел…

Кто-то другом был иль кумом
Прадеду, теперь не в счёт.
Пламенного Аввакума
Вечности остудит лёд.

Гоголь там, поэму жгущий,
Кочергой сучит в золе:
Вдруг кому-то эти души
Вновь сгодятся на земле?

Это лишь для обречённых
Смерть красна, коль на миру.

Выбрался из тьмы бельчонок
И опять к своим, в игру.



*  *  *

Собираю мусор в костерок,
Граблями – стальной гребёнкой жёсткой
Прошлогодних трав чешу вихры,
Стерегу котёнка от сорок,
Крашу ли стволы дерев извёсткой –
Разжигаю в памяти костры.


В них тщета с надрывом пополам,
Дни удачи, скомканные наспех,
И безлико прожитые дни.
Каждому воздастся по делам!
Стёрлась на моём колечке надпись:
«Господи, спаси и сохрани».


Воду из колодца в дом несу,
Настина с крыльца сверкнёт улыбка.
Жмурюсь я, в глазах от солнца рябь,
Да и капля пота на носу…
Слишком хорошо всё, слишком зыбко,
Только б воду мне не расплескать.




*  *  *

Под вечер в феврале из мёрзлой чащи
Насносях сука по сугробам колким                    
Пришла к жилью, где сторож куковал,
Из той, наверно, стаи одичавшей,
Чей вой пугал в болотах за посёлком
И ягодникам воли не давал.


Весной щенков халявных разобрали,
И лишь один чужим не дался в руки,
Он прятался за мамку сер и зол,
Он знал всё то, что знать другим едва ли…
Натешившись, в осенний час разлуки
Их бросят всем ветрам на произвол.


Хотя одной смоковницы мы дети,
Начавшись, что-то в нас не завершилось!
Собачник старый говорил не раз:
-- Среди собак волков не проглядите!
Кого-то нужно проверять на вшивость,
Кого – оглоблей сразу между глаз.

 

* * *

Запросится в небо душа,
Мол, время и сборы недолги…
Смирюсь.
И вздохну: -- Хороша
Вдовица в соседнем посёлке.

Готовится в скорбной избе
Помин, на погосте делянка.
Спохватятся: --Сам-то он где?
-- Ещё не вернулся с гулянки!

Коптила свечою судьба,
Костром полыхнула под старость.
И рыба пошла в невода –
Своё добирай, коль осталось!

В саду моём осенью вдруг
В скворешне (о чудо!) скворчата.
Лишь тот, кто был в горестях друг,
Не смог мне простить это счастье.

Пора, мол, по Стиксу нам плыть,
С Хароном затеивал пьянки.
Но я, чтоб допеть, долюбить,
Сорвался с последней стоянки.

Пусть вышло всё как-то не так,
И буду прошён я едва ли,
Но кошка рожает котят
В ногах на моём одеяле.

Как в детстве, тепло от земли
Исходит сияньем багровым.
И яблони вновь зацвели
Почти перед самым Покровом.



Б Е Р Е Г


Берег, слепящее солнце, и самосожженье
Снега. На плёсах лишь галька да пух лебединый,
Если шиповника бурые грозди не в счёт.
Знаменье было: всю ночь над заливом сраженье
Жителям снилось, а утром в разорванных льдинах
Мальчик ли, воин? Куда его Лихо влечёт?

Не разобрать, что кричал он: «…берите, бегите…»?
Шапкой махал нам,  достигший предела и края.
Голос сорвался, остался лишь чаячий крик.
Птицы кружили над ним, мол, птенцов берегите.
Солнцем апрельским мосты за собою сжигая,
Вот и пропал он за дымкой, откуда возник.

Не расходились и катера ждали «Бурана»,
Он-то пробьётся сквозь эти торосы… Напрасно!
Лишь на закате  кузнечик небесных лугов
Был вертолёт, но какой-то без номера, странный.
Служба спасенья, но чья и откуда – не ясно,
С нашего берега или с других берегов?


ПЕРВЫЙ СНЕГ

Был чёрен сад и палисадник пуст,
И ожиданье радостей напрасным,
Но первый снег, узнав что чуда ждут,
Заставил цвесть черёмуховый куст.
Преображать и делать мир прекрасным –
С таким талантом долго не живут.

Белы у птиц бока и городьё
Построек. Сам удостоверю чудо
По белому печатками сапог.
К утру растает, это всё пройдёт,
Как время в никуда из неоткуда
Проходит. Вот и я признать не смог

Что всё вокруг по сути – миражи,
И радовался радостью щенячьей,
И не хотел себя перебороть,
Седой ребёнок. Пальчик покажи –
Я хохотал, я эту радость нянчил.

Ну,  вот и к нам стал милостив  Господь.



*  *  *

Налетит ли Земля на небесную ось,
Муравейник взметнётся  ль до неба,
За поленницей спавший потайно.
Мне не страшно, когда-то уже довелось
С птичьей стаей немолотым хлебом
Жить в полях и очнуться случайно.


Не к добру где-то маки под снег зацвели,
И собака волчонка вскормила,
Темь из погреба вышла наружу…
Защитит ли клочок этой дачной земли
Нас от вызовов внешнего мира?
Пусть хоть Настеньку, светлую душу.


Что за лучик зелёный сверкнул с высоты?
Полонит нас полынь-чернобыльник,
Не посечь, не столочь её в ступе…
-- Чёрной были не надо бы в наши сады!
Заряжаю от молний мобильник
Тишина. Абонент не доступен.




 *  *   *
 

Сгладит могильные холмики время,
Вид у погоста большого цветка.
Двое влюблённых как два лепестка.
Пусть же потешатся, выведут племя.
Жизнь коротка.

Выпили все мы под птичии тризны
Сладкую чашу. А кто не велит?
Может, и сердце напрасно болит?
Повеселились на празднике жизни.
Грех не велик.

Бабушка с внучкою дружат – не тужат,
Сказка за сказкою – вечность пройдёт,
В тартарары с печки свалится кот…
Всё, что окажется миру ненужным,
Бог приберёт.

Перевернём после праздника скатерть,
Пятна проступят, где было вино…
Нежность, усталость и грусть заодно
К горлу подступят, на сердце накатят.
Жить мудрено.

Маятник жизни стал молохом смерти,
Видно, забыл я часы завести.
-- Что ж, -- улыбаюсь, -- грусти не грусти…
Только  бы в этой земной круговерти
Душу спасти.




Наверх !   

в начало сайта








Рейтинг@Mail.ru Яндекс цитирования Rambler's Top100