Наши   Соотечественники  и  Современники 

Молева Светлана Васильевна

поэт


Светлана Васильевна МОЛЕВА (1946-2005) - поэт





Светлая память!


Светлана Васильевна Молева (1946-2005) - поэт, член Союза писателей России. Родилась в 1946 году в поселке Чихачево Бежаницкого района Великолукской (теперь Псковской) области.

 Первая книга стихов Светланы Молевой «Подснежники» вышла в Ленинграде в 1966 году. Она также является автором таких сборников как «Сто дней весны», «Ожидание встречи», «Белый берег», «Здравствуйте, травы».
В 1969 -1988 годах поэтесса жила в Ленинграде, работала редактором одного из крупнейших издательств страны - «Лениздата». Затем переехала в город Псков.
Последние годы занималась исследованием памятников древнейшего русского докириллического письма. Опыту постижения русской веры и истории на основе языка посвящена ее книга «Единородное слово» («Слово об ариях»), которая привлекла внимание специалистов Государственной исторической библиотеки Москвы и Российской Национальной библиотеки Санкт-Петербурга.

 Скончалась Светлана Молева в 2005 году. Похоронена в Пскове на Мироносецком кладбище.

Основные публикации:

Подснежники. Л., 1967;
       Сто дней весны. Л., 1975;
       Ожидание встречи. Л., 1978;
       Белый берег. Л., 1986;
       Жестокая дорога — поэзия:
       Памяти Игоря Григорьева // Псковская правда. 1996. 24 февр. №38;
       Слово об ариях: Памятник русской письменности X—XI вв. до Р.X.   // Речь. Псков, 1996. Сб.1;
       Единородное слово. Псков, 2000;
       Забытые песни. Псков, 2002.


Сайт: http://dompisatel.ru/node/391



Вспоминая
Светлану Молеву



Светлана Молева, поэт


На секции поэзии Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России состоялся вечер памяти поэтессы Светланы Молевой. Ей 7 ноября исполнилось бы 65 лет. Не стало Светланы Васильевны в 2005 году, но она с нами.

Вечер вел поэт Валентин Голубев.

- Светлана, – напомнил он ее биографию, – родилась в семье, где любили и знали поэзию, в поселке Чихачево Псковской области. Писать стихи начала с детства. После окончания школы в 1965 году поступила на заочное отделение Литературного института, из Пскова переехала в Ленинград. На одном из литературных вечеров мы и познакомились. Стали общаться, оказалось, что мы любили и ценили одно и то же.

Первая ее книга стихов «Подснежник» сразу привлекла внимание читателей.

Чуткое отношение к поэтическому слову помогло ей стать редактором в издательстве «Лениздат», которому она отдала многие годы.


В. Голубев (слева) и А. Белов

На вечере ее памяти выступили те, кто знал Светлану Васильевну. Поэт Анатолий Белов рассказал о ее работе над его первой книгой, выпущенной в кассете, о встречах в поэтическом клубе, которым руководила Элида Дубровина.

Михаил Устинов, муж и соратник Светланы Васильевны, представил посмертную книгу избранных стихов своей супруги «Дальний свет», в издании которой принимал самое деятельное участие, и прочитал несколько стихотворений из нее.

***

Летний вечерний покойный задумчивый час.
Тает, дрожит, исчезает серебряный крест.
Здесь мне покоиться тихо-претихо, Бог даст,
Благо пожить мне на свете оказана честь.
Благо все также цветы полевые звенят,
Благо все также струится родимая речь,
Благо была у меня и любовь, и родня, -
Было кого и оплакивать, и пожалеть.
Плитами, плитами крепится древний бугор.
В храмовой сини сирень опадает шурша.
Жаль мне оставить тебя, синеокий простор…
Не улетай, поселись недалече, душа!
Как я узнаю, светлы ли мои зеленя?
Как я узнаю белы ли снега на Руси?
Господи, кто-нибудь там попроси за меня,
Господи, кто-нибудь там за меня попроси…

Валентина Царева спела две своих песни на стихи Светланы Молевой. Алина Мальцева сказала: «Я мало с ней виделась, но эти встречи запомнились навсегда. Она мне подарила гранки своей книги «Единородное слово». Когда я их прочитала, поняла, насколько это обстоятельный труд».

Эту же книгу Светлана Васильевна подарила и мне. Уже после ее смерти я напечатала выдержки из нее в своей газете «Приневский край». Но для такого фундаментального труда – это капля в море.

«Единородное слово» («Слово об ариях») – это научное исследование древнейшего (X-IX вв. до Р. Х) памятника письменности этрусков, с так называемого, Перуджианского камня, который был обнаружен в итальянском городе Перуджиа. Это большая стела со всех сторон заполненная текстами.

«Этрусское - не читается», – говорили древние римляне, настолько было сильно то ли пренебрежение, то ли нежелание последующих народов, заселивших землю этрусков.

Но уже ближе к нашему времени ученые занялись переводом этрусских текстов. Какие только языки не брались за основу, вплоть до африканских, но, когда во главу перевода поставили русский язык, оказалось, что этрусское письмо заговорило русской речью.

Светлана Васильевна взялась за свое исследование, когда бомбили Белый Дом в Москве, в 1993 году. Так она выразила протест против унижения русского народа, который в очередной раз пытались стереть с лица земли. Но разве это возможно, коль корни русского древа так глубоки, что уходят во времена этрусков?

Читать «Единородное слово» увлекательное, но в тоже время нелегкое дело. Это по настоящему научное изыскание, но изложено оно в изящной и увлекательной форме, то есть и для широкого круга читателей, хотя книга привлекла внимание и специалистов. Вот только жаль, что она была уже сравнительно давно издана в Пскове и небольшим тиражом. Пора ее переиздать.

Со временем мы все больше понимаем, что Светлана Молева еще недостаточно раскрыта как поэт, и, конечно как исследователь. А по глубине народности поэзии ее можно поставить в ряд с великими мастерами слова земли русской, такими как Сергей Есенин и Николай Рубцов.

- Светлана Васильевна, – сказал Борис Орлов, – скорее всего, потому так рано ушла, что восприняла очередную трагедию своей страны очень болезненно, ведь именно женщины более чуткие в этом отношении.

В заключение вечера Ирэна Сергеева вспомнила о том времени, когда она написала рецензию на одну из книг Светланы Васильевны «Сто дней весны». Это был 1975 год, они были блистательно молоды и жили будущим, которое сейчас уже наступило, и где Россия, пусть медленно, но возрождается после очередного трагического потрясения.


На снимке: В. Голубев (слева) и А. Белов 
(http://dompisatel.ru/node/391)






Избранные стихи


С.Молева



***

Тает... Февральская даль
Чуть проблеснула лазурью.
Красят оградки, как встарь,
В синюю краску да сурик.
В честь пресвятого поста,
Душу мирящего с телом,
Возле простого креста
Я помолюсь неумело.

Надпись ладонью протру,
Венчик поблекший расправлю:
Светлая память Петру,
Царство небесное Павлу...
Воды под снегом журчат,
Радости, милые, ждите!
Скоро грачи прилетят
В тихую эту обитель.




В церковь повалит народ,
Звон колокольный прольётся.
Нежная верба вот-вот
Розовым пухом займётся.
И средь высоких берёз
Спустится солнце на пожню
Радостно, словно Христос —
Так что смотреть невозможно!




ДОЛГАЯ ДОРОГА

Луг мой... трава голубая,
Серенький ситец реки.
Плавно вода огибает
В жёлтых цветах бугорки.

Вон, подоивши корову,
Баба идёт впереди.
— Дай подмогу я, Петровна,
Не заморися, гляди.

Тесно идём по тропинке,
Слово за слово, и вот:
— Помнишь, в сатин и сарпинку
В праздник рядился народ?

Вынесут бабы икону —
Как запоют на меже!..
— Жалко, Петровна, не помню,
Не захватила уже...

Низкий пылит подорожник.
— Дай отдышаться, постой...
Экие тощие пожни,
Ране-то был травосто-ой!

Ступишь на луг — да утонешь,
Море цветущей травы!
Нешто и это не помнишь?
— Нет, не застала, увы...





Еле ползём по пригорку,
Сухо, и солнце печёт.
Сядет соседка под ёлку,
Платом лицо оботрёт.


Лета весёлые блики
Пляшут у ней на груди.
— Сколь здесь росло неженики,
Ты не едала, поди...

Дале низком по омшаре,
В зарослях тонкой ольхи:
— Слышь-ка, а здесь не вчера ли
Пели вовсю петухи?

Помнишь, скатёркою ровной
Стлался ленок голубой?..
— Жалко, не помню, Петровна,
Лучше б родиться с тобой...

Выйдем в березничек редкий.
Звон стрекозиный да тишь.
— Что ж приумолкла, соседка,
Жалостно с боку глядишь?

Здесь я пока не чужая,
Помнят меня старики...
Луг мой, трава голубая,
Серенький ситец реки.


АНДРЕЙ РУБЛЕВ.  «ТРОИЦА»

Да как же я скажу – братья мои, подвигнемся все
Вместе до единого, а сам свое лицо скрою?...
Летописная повесть
о Куликовской битве    
                    

Час вечерний.
Спокойные лики.
Под гнетущими сводами свет.
Время ныне в надежде великой
Нам собраться на братний совет.

Братья мы – по страданью и крови,
Что течет по Великой Руси.
Тяжким нимбом сыновней любови
Охватило до боли виски.

Но не будем темны и угрюмы,
Нас не это сюда привело.
Мы издумали долгие думы,
И от них осветилось чело:

С черным соболем, соколом ясным,
Бьющим птицу несмелую влёт,
Велика наша Русь и прекрасна
Даже в черные лета ее.











Час настанет – и слава воскреснет,
Русь сольется в единый поток.
Нас водил по долинам и весям
Не монашеский черствый кусок,

Не во имя благого терпенья
Мы смиряли неистовость тел, -
Но во благо земли и спасенья –
В единении видя удел.

Склоним головы молча, речами
Не умножить дела и почет.
Многим-многие будут печали,
Но и радость большая грядет.

Склоним головы, видя воочью
Все пути многотрудной борьбы.
Не покорствуем, братья, -
Пророчим
Над высокою чашей судьбы.


+++

…И чистый немеркнущий жемчуг старинный,
И древние царские чаши литые,
Собольи меха и тяжелые гривны,
Кресты, и оклады, венцы золотые,

Премудрые книги, дворцы и одежды –
Все, все, что сбиралось во славе и силе, -
По-волчьи делила угрюмая нежить,
А все не насытиться было Россией.

Оплакали птицы разор небывалый –
И канули белые стаи в разлуке…
И жаль мне блазненных полотнищем алым,
Но боле – ушедших на крестные муки.

Туманные дали печально повиты,
Ни жен милосердных, ни деток цветущих.
И небо не свилось, как думалось, в свиток,
Но нивы, изсилясь, питают живущих.

Российскою кровью пресытилась сила –
Нечистая сила самой преисподней.
Но рано ликуют… Не сгинет Россия,
Как жатвой исполнится лето Господне.



+++

Хрипели, кричали:
«Права и законы!»
«Постыдное рабство!»
«За землю и волю!»
А стены подвала в Ипатьевском доме
Уже багрянели священною кровью.

От тех эскадронов стремительно белых,
От конниц,  вздымающих алые стяги,
Остались лишь ярые списки расстрелов –
В застенках,
В подвалах,
В овраге,
В ГУЛАГе.


+++

…Как смирилась, простилась, закрыла глаза –
И открылось мне то, что нельзя рассказать.

Там, ни дня и ни ночи – Молитва без слов.
Там ни дня и ни ночи – Молитва-Любовь.

Там ни дня и ни ночи – Молитва одна.
Ткется тканью живою над миром она.




АНДРЕЙ РУБЛЕВ.
СТРАШНЫЙ СУД

Фреска Успенского собора во Владимире

Страшный Суд…
Отстает штукатурка от стен,
И прозрачны, как души, молящихся лики –
От колен Святослава, от русских колен.
И Господь перед ними благой и великий.

Се! Потомки, обретшие истинный дом,
Что свой крест пронесли, не теряя надежды.
На судящих и тех, кто стоит пред Судом,
Осияно чисты и нетленный одежды.

Так и мнится: Успенья раздвинется свод,
Ослепит нас сияньем созвездий и радуг!
Но под фрескою – сумрачной арки пролет,
И мы знаем с тобой, что осталось «за кадром»…

О Земля! Стала ты, что скудельный сосуд,
Нет ни рыбы в морях и ни всходов за плугом.
Но не страшен, а праведен истинный Суд,
И склоняются мудрые старцы друг к другу.

И касаются нимбы друг друга, горя,
И душа не мятется, предчувствуя Слово…
А внизу… там, внизу, распласталась Земля,
Словно ад, поглотить непрощенных готова.

Там гигантские зарева черных печей,
И бетонные зубья ломает плотина,
И реакторы рвутся во мраке ночей,
И горит – не сгорает Россия… купина…

Се!.. Прошла она, Господи, Страшный свой Суд
Там – где, сыто смежая железные веки,
Эти мертвые Молохи души сосут
И рыгают ураном в стоящие реки.




+++

Утро тихое, лебединое,
Если это сон – разбуди меня:

Навалилися белы-лебеди
На избу мою сзади-спереди,

Шеи длинные выгибаючи,
Грудью стеночки подпираючи, -

Поплыла изба прямо в озеро,
Не видать мне рассвета розова.

Подышу-ка я на окошечко
Да сниму со стены лукошечко:

Птицы зимою кормить – что каяться,
Говорят, что грехи прощаются.

Говорят, грехи отымаются –
Так у бедные птицы маются.

Эх, увидите Матерь Божию,
Так скажите: кормила рожью я…

Ах, с крылечка сбежала быстрая, -
Белым-белые, чистым-чистые,

С поля дальнего наплываючи,
Грудью стеночки подпираючи,

Навалились снега, как лебеди,
На избу мою сзади-спереди




* * *
Валентину Голубеву

Усмехнутся лукавые губы –
Тяжело затемнеют глаза…
Мне легко твою русскую удаль
С безымянной тоскою связать.
Я сама в этих далях терялась,
Из ковшей деревянный пила,
К этим белым стволам прислонялась,
В этих травах дорожных спала.

Не тебя ль в вечереющем поле
Я не раз окликала, скажи?
Не с тобой ли на праздник престольный
Подымала я чарку за жизнь?
И не ты ли, соколик, бывало,
В пляс ходил на широком лугу?
И кому васильки обрывала
На высоком сухом берегу?..

Неизменчива эта картина:
Реки, избы, с горчинкою дым…
Нет конца небесам, и равнинам,
И знобящим ветрам путевым.
Нету русскому сердцу покоя.
Как с высокого ступишь крыльца,--
Изведёт разудалой тоскою
Красну девку над быстрой рекою,
На кресте ли дорог молодца.

* * *
«Люби и жалей... — долетает. — Люби и жалей...»
Я стану одна на вечерней дороге моей.
Нy что ж, назовись, кто пытает любовью меня,
Но пусто вокруг, только мерзлые ольхи звенят.

И снова иду средь заснеженных стылых полей.
«Люби и жалей... — настигает. — Люби и жалей...»
Да как я могу этот мир не жалеть, не любить, —
Аж сердце замрет и опять заторопится жить.

А птица вдали не летит, а вмерзает в закат.
И может быть, мне не вернуться отсюда назад.
Но нет ничего этой вещей дороги светлей.
Люби и жалей, умирая, люби и жалей.

* * *
Летний вечерний покойный задумчивый час.
Тает, дрожит, исчезает серебряный крест.
Здесь мне покоиться тихо-претихо, Бог даст,
Благо пожить мне на свете оказана честь.
Благо все также цветы полевые звенят,
Благо все также струится родимая речь,
Благо была у меня и любовь, и родня, -
Было кого и оплакивать, и пожалеть.
Плитами, плитами крепится древний бугор.
В храмовой сини сирень опадает шурша.
Жаль мне оставить тебя, синеокий простор…
Не улетай, поселись недалече, душа!
Как я узнаю, светлы ли мои зеленя?
Как я узнаю белы ли снега на Руси?
Господи, кто-нибудь там попроси за меня,
Господи, кто-нибудь там за меня попроси…





Светлая память !




в начало сайта








Рейтинг@Mail.ru Яндекс цитирования Rambler's Top100