о.Антонию
О.Чернова
По
Мурманской дорожке: храм Рождества
Христова в Надкопанье
и монастырь преп. Киприана
Стороженского на Ладожском озере
В храм Рождества Христова в селе Надкопанье мы попали почти
«случайно». Так иногда бывает: едешь по намеченному
маршруту, не первый раз и даже не второй, вроде бы все вокруг знакомо,
и вдруг взгляд неожиданно зацепится за дальнюю колокольню или храм
среди деревьев и потянет к ним неудержимо. Если есть время и
возможность, то свернешь к ним, и такой радостью этот поворот
оборачивается.
Мы ехали из Свирского монастыря. Не миновали, конечно, Введено-Оятский.
Мир и покой переполняли душу. Хотелось молча смотреть на дивные,
изменчивые картины природы, которые так трогают сердце горожанина.
Стояла ранняя весна, лес выглядел на редкость бесприютным, его
обитатели рисовались мокрыми и жалкими. В таком размягченно-умиленном
состоянии мы проезжали мост через реку Паша, изготовившуюся к весеннему
половодью. И справа увидели…
На фоне светло-голубого неба и такой же светло-голубой воды ярко
отпечатался купол храма. Даже издали он выглядел внушительным.
Решение пришло мгновенно и не оспаривалось даже нашим осторожным
водителем: надо ехать туда, к этому сияющему куполу. Дорога свернула
тут же, за мостом. Свернули и мы, и только тогда водитель адресовал
кому-то вопрос: какой эта дорога будет дальше и не расползется ли под
нашим тяжелым автобусом. Не расползлась.
Вполне исправный асфальтовый путь через несколько минут привел в
деревню Надкопанье. Летом здесь должно быть очень хорошо, но в марте
было голо, пустынно и даже собаки уклонялись от исполнения своего
долга: показав нос из конуры, сконфуженно гавкали и снова исчезали.
Храм
поразил - он украсил бы любой город, хотя память о советских
десятилетиях в его выщербленных и облупившихся стенах, колоннах и
ступенях широкой паперти впечатана крепко. Только купол сверкал новым,
недавно уложенным покрытием.
В 17 веке на его месте располагался женский монастырь, который шведы
разграбили и сожгли вместе с насельницами... По рассказам, иногда в
пустом храме слышатся их пение или колокольный звон...
Строительство каменной церкви по проекту архитектора А.И.Мельникова
началось в 1823 г., подрядчиком выступил ямщик Прокопий Иванов.
Освятили её в 1828-1829 гг.: главный престол – во имя Рождества
Христова, еще четыре – во имя Благовещения, пророка Илии, свт.
Николая и свт. Ионы, архиепископа Новгородского. Местные помещики,
имевшие право на занятия торговлей, получили разрешение у Губернского
правления строить при Христорождественском погосте
«лавочки» и «шалаши» и сдавать в аренду купцам
во время ярмарок. Средства шли в пользу церкви. Многолюдные и
прибыльные ярмарки – Рождественская, Благовещенская и на Ильин
день – шумели здесь более ста лет.
В конце 19 в. приход храма составляли 36 деревень, 6 усадеб, 10
пустошей – было кому наполнять его огромный объем, хотя в округе
церквей было немало, а на другой стороне Паши – Введенский
Островский монастырь. В 1843 г. при нем открылось приходское училище, в
деревнях работали передвижные школы.
В 1937 году в Надкопанье появились свои новомученики –
священников и причт большевики расстреляли на Левашовской пустоши.
После войны храм использовался как зерносушилка, картофелехранилище и
склады колхоза «Красный Май». Старинное кладбище вокруг
него, естественно, не уцелело.
В 1970-х гг. несколько пожаров полностью уничтожили деревянные
конструкции.
Возрождение началось в 1996 г. Через год состоялось первое
богослужение. В 2000 г., на смену первому настоятелю, о. Михаилу
Павлову, пришел иеромонах Антоний (Кузнецов).
В 2001 году трудники, расчищавшие территорию от двухметрового борщевика
(большей частью это подростки из Ильинского храма Петербурга, каждое
лето приезжающие поработать к о. Антонию), обнаружили засыпанные землей
надгробия и кресты с полустершимися надписями. С этого момента началось
изучение истории погоста и местных дворянских родов. Результат
исследований - восстановление нескольких примечательных могил.
Чести быть похороненными у главного храма Пашской земли удостаивались
люди заслуженные, верой и правдой послужившие Богу, Царю и Отечеству.
Один из них, – генерал-лейтенант Федор Иванович Апрелев
(1763/64-1831), по предположению исследователей, непосредственно
причастный к возведению и благоукрашению храма Рождества Христова.
Надпись на одном из старых купольных крестов свидетельствует, что все
они были изготовлены на вверенном Ф.И. Апрелеву заводе
«Арсенал».
Федор Иванович Апрелев с 1792 г. возглавлял Литейный двор и Арсенал в
Петербурге. Император Павел I по достоинству оценил таланты и
достижения незаурядного офицера, который отличился еще и тем, что
изобрел прибор для заделывания раковин в орудиях: наградил его имением,
произвел в чин генерал-майора и назначил членом артиллерийской
экспедиции. К концу жизни генерал-лейтенант Ф.И. Апрелев состоял
помощником генерал-фельдцейхмейстера Великого Князя Михаила Павловича
по управлению всей артиллерией. А.А. Аракчеев (1769-1834) был его
сослуживцем, ближайшим другом и даже восприемником детей.
У южной стены храма место упокоения родовитых дворян Мордвиновых, -
богатых землевладельцев, государственных деятелей и прихожан храма, а
Яков Яковлевич Мордвинов в течение 10 лет был его ктитором.
Мы, наверное, еще долго любовались бы храмом и ходили вокруг него, но
тут дверь открылась, и, к общему удивлению, появился батюшка. Хотя,
казалось бы, чему удивляться? Храм был таким живым – значит,
батюшка должен быть поблизости. Мы взглянули на него еще раз и в
следующую секунду окружили плотным кольцом.
Отец Антоний тоже смотрел на нас. Очень спокойно и весело. Говорил он
тоже спокойно и весело. Не было в нем ни елейности, ни искусственной
благости, зато была внутренняя сила и умиренность.
Чего ему стоило достичь такого состояния души, стало понятно позже. Это
сейчас к нему приезжают паломники, трудники, а в первые годы …
Он, да две-три деревенские бабушки-помощницы, такие же мирные, веселые
и радушные, как он сам, - вот и весь приход. «Помню, как мы
первое Рождество Христово справляли – в 1999 году, когда тут ещё
полная разруха царила, – рассказывал о.Антоний. – На улице
– минус 18, в храме, кажется, ещё холоднее, хотя включено
несколько обогревателей. Кадило к руке примерзает, надо его через
тряпочку брать... Но люди выстояли службу, хотя у всех буквально зуб на
зуб не попадал. И как все рады были потом! И как хорошо работа
пошла!»
К празднику Рождества Христова у батюшки - совершенно особое
отношение. Оно удивительным образом раскрылось журналисту Алексею
Бакулину. На праздник в Надкопанье он пришел пешком от станции Паша -
несколько километров по заснеженным полям, под пасмурным зимним небом.
А когда увидел стройную колокольню и сам Рождественский храм -
ослепительно белый, словно серебром осыпанный, то решил, что в жизни
ничего красивее не видел - «это первое впечатление - но оно уже
не пройдёт никогда…»
Для беседы батюшка пригласил гостя в коровник: «Мы…
словно в парное молоко нырнули. Тёплый коровий дух показался дыханием
иного, давно ушедшего мира. Захлебнувшись неожиданным теплом, я чихнул.
- Что, навозом пахнет? - рассмеялся отец Антоний.- Ничего! Самый
рождественский запах!.. А как же? Это же коровник! Ясли! Вот и
животные, всё, как положено; осла, правда, нет, и волов не держим...
Коровки, бычки — вот наша рождественская скотинка... Господь ею
не побрезговал, так нам ли нос воротить? Деревенская жизнь! Христос где
появился на свет? За городом, в сельской местности, и первыми к Нему
пришли пастушки – простые сельские ребята. О чём это говорит, а?
А вы подумайте, подумайте... Сейчас время такое – можно хоть в
сам Вифлеем на Рождество съездить; а многие едут всё-таки к нам, в наш
деревенский храм …
– А Рождество – оно и есть Рождество; не хочу я его
затуманивать выспренним богословием, не надо! – Это чистый
праздник, очень-очень чистый... И главное, его богословие всем понятно:
всем, у кого в доме ребёнок есть. У вас есть? Ну вот, вам и объяснять
ничего не нужно! Вспомни, как ждут появления ребёнка? Тихо, с
замиранием сердца, с сугубой молитвой, если супруги верующие... А даже
если и неверующие - у многих в такой момент сердце тянется к молитве.
Вот вам и образ подготовки к Рождеству: пост, тишина, молитва,
радость... Ожидание! Это очень важно тут – терпеливо ждать. Я,
бывает, даже летом говорю своим: «Ну, ничего, дорогие, скоро
Рождество!» - пусть заранее настраиваются... И вот –
родился человек!... Огромная радость в сердце, растворение в любви.
Семья, мир, любовь, таинство рождения... Вот чему вас иеромонах-то учит
- семейной любви... А если вы этого не постигнете, то на что вам
богословие? Мудрования одни...»
Первое ощущение внутри храма – какое-то легкое, душистое тепло и уют.
За неимением средств, в порядок приведена лишь небольшая его часть
– трапезная, но она разубрана и украшена с трогательной любовью.
Освещают храм дивные иконы, среди них самая чтимая и любимая –
необыкновенной красоты чудотворная икона Божией матери
«Неувядаемый Цвет чистоты». У Пречистой Девы на левой руке
– Младенец, в правой – символ чистоты - лилия, (правда,
цветок больше похож на нашу родную, русскую ромашку).
Сейчас этот извод Богородичных икон не часто встретишь. А в старину
юноши и девушки носили такой образок на груди, чтобы Царица Небесная
помогла им сохранить целомудрие. Об этом же и в тропаре читаем:
«О, Мати Господа Творца нашего! Ты еси корень девства и
неувядаемый цвет чистоты и целомудрия, пошли помощь нам немощным и
обуреваемым плотскими страстьми и блуждающими сердцами».
История иконы типична для нашего времени возвращения святынь. Большой
ростовой образ исчез в 1939 году. В 1986 году он был обретен. Произошло
это следующим образом: художник- оформитель совхоза
«Пашский», Сергей Васильевич Кузнецов, увидел в сарае, мимо
которого проходил, черную доску, сразу признал в ней икону и выпросил у
хозяина. Художник отмывал и чистил икону, но она по-прежнему оставалась
темной, с едва различимым изображением, хотя вскорости совершила первое
чудо: воры, укравшие из мастерской все иконы, ее тронуть не посмели.
А сам он через некоторое время принял монашеский постриг. И стал
иеромонахом Антонием, настоятелем Христорождественского храма, в
который принес и икону «Неувядаемый Цвет», и вторую главную
для него – материнское благословение – икону «Всех
скорбящих Радосте».
В храме икона постепенно, начиная от башмачков Богородицы, начала
обновляться. Однажды на глазах свечниц перед ней сам собой вспыхнул
голубоватым пламенем фитилек в новой лампадке.
Вопросами о чудесах от иконы (известно, что по молитвам к ней
заключаются счастливые браки, рождаются долгожданные дети, исправляется
жизненный путь) мы атаковали усталого батюшку: «Чудеса нам подай,
все ждут чудес, – встрепенулся о. Антоний. – Чудо –
тайна сокровенная! А вы из неё книгу рекордов Гиннесса хотите сделать.
Нельзя так. Нельзя. Приучайтесь смотреть на весь мир, на всю жизнь свою
как на чудо. Вот рождение ребенка – чем не чудо? Это же не
какой-то химико-биологический процесс, рост клеток и так далее... Это
новая личность, душа живая появляется на свет! А рождение церковного
прихода – не чудо разве? А когда гонители религии, махровые
атеисты превращаются в людей верующих, смиренных, размышляющих? А
вчерашний гордец скажет: «Вот какая я дрянь, а Господь-то меня
терпит!..» Вот – чудо!
Нет, нам мгновенность подавай: вошёл в Интернет, нажал на кнопку
«Чудо» – и готово! Но только что дальше-то? Каковы
последствия этого чуда для человека, с которым оно произошло? Вот что
важно!.. А, бывает, молимся-молимся, на кнопку жмём-жмём:
«Господи, дай, дай, дай!» – а результата нет! Злимся
– как же так? И не хотим услышать, что Господь говорит:
«Тебе это еще не нужно. Тебе это ещё рано иметь, подожди,
поразмышляй, помолись...» Терпение, терпеливое ожидание –
вот как ожидание Рождества Христова. Пост идёт, тяжко тебе – а ты
терпи. Терпи и ожидай: праздник впереди. Любовь впереди. Вот что
главное!»
Мы уже изготовились вступить в новый интереснейший диалог с батюшкой,
но устыдились – жалко его стало. Попросили благословения в дорогу
и попрощались.
О.Антоний проводил нас до автобуса и пригласил приехать летом, когда
можно будет добраться в монастырь преп. Киприана Стороженского на
Ладожском озере, который он восстанавливает.
Мы онемели. Ехали домой пораженные и думали – какую надо иметь
крепкую веру, чтобы без денег и постоянной помощи, во славу Божию нести
такую ношу. Не оскудела еще Россия подвижниками.
Обещание приехать, надо признать, выполнили не скоро. Так получалось,
что и группа собиралась, и с батюшкой договаривались, а поездка
срывалась.
Прошлым летом, наконец, отправились. Утро было раннее, но на церковном
дворе уже сидел понурый молодой человек, очень современного вида. Он
ждал батюшку с пяти утра, потому что ему срочно требовалось
покреститься.
Мы отслужили молебен, и собрались в дальнейший путь, на Ладогу.
Молодого человека, Георгия, батюшка в спешном порядке крестить,
конечно, не стал, а привел в автобус. Всю дорогу Георгий изумлялся и
расстраивался, что вместо получаса в храме («а что там долго
делать-то?»), едет в чуждой и странной компании неизвестно куда и
неизвестно зачем.
А «странный» народ радовался зелени садов и полей, изгибам
Паши, которая у Мурманского шоссе солидная и широкая, а здесь –
узенькая, очень милая и уютная.
Благодушествовали мы, пока не закончился асфальт и началась грунтовая
дорога. Грунтовки, надо сказать, разные бывают. Эта нам запомнилась
надолго, а автобусу – еще больше. Он охал и жаловался – в
почтенных летах был, хоть и немецкого происхождения. Дружное
подпрыгивание и жалобный скрип нашего старичка были первым и самым
легким испытанием, а преодолеть предстояло 40 км.
Скоро впереди обозначились деревня Загубье и понтонный мост через
Новоладожский канал.
Понтонные мосты тоже разные бывают – этот вполне подошел бы для
тренировок гонщиков-экстремалов, но вовсе не соответствовал чаяниям
мирных шоферов маленьких автобусов, уже изрядно потрёпанных немецкими
школьниками: между мостом и берегом с той и другой стороны были щели в
размер наших колес. Мы это знаем точно, потому что исправно в них
застревали. Накрепко. При въезде на мост и при выезде с оного. Правда,
через щели были брошены доски или шпалы, но они ломались, как спички.
Нашего старичка мы вызволяли, натолкав, чего попало под колеса, и
дружно упершись сзади. А он горестно вздыхал и для пущего трагизма
сбрасывал бампер.
По общим наблюдениям, местные жители как-то сумели приспособиться к
полосе препятствий – грузовики, иномарки и мотоциклы катили по
обоим берегам. Вполне допустимо появление кроме них скорых, пожарных
или другого, столь же необходимого транспорта. Но каким образом
осуществляется переезд и почему местные власти хотя бы нормальный съезд
на мост не сделают, осталось тайной – деревенские жители упорно
переводили разговор в русло злобы дня, – что еще можно сунуть под
колеса.
О. Антоний в сторонке смотрел на воду, чуть улыбался и говорил, что все
хорошо, и Господь поможет. И, действительно, по его молитве, все стало
хорошо. Стараясь не думать об обратном пути, мы рванули вперед, на
лесную дорогу.
Без всякого сомнения – по ней преимущественно движется тяжелый
транспорт или даже исключительно тяжелый, – например, танки.
Интересно, что о. Антоний знал наизусть каждую колдобину, залитую
водой, и до сантиметра определял глубину погружения нашего маломерка.
Благодаря его штурманскому руководству, через лес мы проехали почти
благополучно. Автобус, правда, выразил собственное мнение, –
преодолев последний ухаб, он принципиально стряхнул с се6я зеркало
заднего вида.
Со всеми дорожными приключениями мы почти забыли о том, куда едем,
– и неожиданная синева Ладоги впереди привела в восторг. Проехав
рыбацкую деревушку из нескольких домов, остановились поближе к берегу.
Встретили нас помощник о. Антония с котом, в детстве лишившимся хвоста,
но не потерявшим боевитости и оптимизма.
День был необыкновенный – сияющий, солнечный. С легким свежим
ветерком. И озеро было на редкость тихим, сверкающе-синим и бескрайним.
У кромки воды высился белый большой крест. О. Антоний объяснил, что по
дедовскому благочестивому обычаю несколько подобных крестов –
якорь спасения и главная защита рыбаков – поставлены вокруг
озера. Кроме них, издалека, рыбаки видят древнейший на Ладоге храм
Стороженского монастыря. Он посвящен Свт. Николаю, архиепископу
Мирликийскому, как обычно посвящались на севере и северо-западе Руси
великому чудотворцу и покровителю мореплавания церкви и монастыри,
стоявшие вдоль важнейших водных путей. Нижний престол храма освящен во
имя Успения Пресвятой Богородицы
Время и история сконцентрировались в этих темных, толстых, свободных от
какого-либо декора стенах. Они выложены из необработанного камня,
скрепленного белком яиц чаек; окна, разного размера и формы,
расположены асимметрично. Опись 1768 года дает представление о том,
каким представал храм нашим предкам, и о его утратах: «Церковь
каменная... крыта тесом, о двух главах, главы обиты чешуею. В той
церкве и в олтаре оконниц стекольчатых осьмнадцать... Крыльцо брущатое
с переходами в колокольню, забраны и покрыты тесом. Колокольня
деревянная шатровая, крыта тесом, а в ней колоколов: первой весом 22
пуда 11 фунтов, второй 12 пудов 13 фунтов, третей 4 пуда 36 фунтов,
четвертой и пятой без весу малые». Та же опись сохранила
внушительный перечень икон и предметов церковного убранства.
Для рыбаков Никольский храм являлся маяком, указывающим как путь к
берегу, так и путь в Царство Небесное. Потому что построил его человек,
который это понимал лучше, чем кто-либо другой, – раскаявшийся
атаман разбойников и пиратов, которые в начале 16 века в укромной бухте
«Разбойницкий носок» у мыса Стороженский
«сторожили» и грабили купеческие суда, проходившие из Свири
в Волхов.
Разбойник стал святым Киприаном Стороженским. А первоначальный духовный
переворот свершил в нем святой Адриан Ондрусовский. О
преподобномученике Адриане, небесном покровителе этих земель,
необходимо сделать маленькое отступление.
Молодой боярин Андрей Завалишин, приближенный Великого князя
Московского Иоанна III, в Обонежской Пятине имел вотчину – село
Андреевщину, куда приезжал поохотиться. В 1494 г., ночью он увидел
столб яркого света, поднимавшийся до небес из самого центра леса.
Страшно заинтересовался необычным явлением и пошел искать его источник.
А нашел посреди чащобы старца в маленькой келейке, молитва
которого не только освящала, но в прямом смысле слова освещала
окрестности. Так познакомился боярин Андрей с великим русским святым
преп. Александром Свирским. Непреодолимо тянуло его с тех пор к
духовному отцу, все меньше значили царский двор, почести, богатство.
Однажды он в Москву не вернулся, принял постриг с именем Адриан, а в
1520 г. основал Никольский монастырь в месте Андрусове или Ондрусове,
на восточном берегу Ладожского озера (есть версия, что монастырь
прозвали Ондрусовским местные жители по имени основателя, они
произносили имя Андрей, как Ондрус).
Рядом с пустынью водились разбойники, добавлявшие трудностей нелегкому
житию иноков.
Старец побеждал их злобу кротостью и даже чудесным образом спасал от
смерти.
А в августе 1549 г, недалеко от обители, злодеи подстерегли его и
убили. Убили, чтобы поживиться царскими дарами и деньгами - старец
возвращался из Москвы, где был восприемником царевны Анны, дочери царя
Иоанна IV. Сокровища оказались мифом. Через 2 года преподобный явился
братии своей обители, рассказал, как погиб и как его найти. На другой
день, 17 мая, в болоте под грудой мха иноки обрели его нетленное тело.
Препмч. Адриана предали земле в Андрусовском монастыре, на его могиле
был воздвигнут Введенский храм. А на месте убиения в 1883 г. была
поставлена часовня.
Русская душа, как известно, большую загадку представляющая для
иностранцев, думается, не меньшие сюрпризы преподносит и нам самим. В
каком еще народе возможен взлет из бездн греховности к небесной
святости? И возможен ли он вне веры православной?
Случилось, что тот самый разбойник с острова Сало, который не давал
покоя препмч. Адриану, попал в плен к разбойникам с мыса Сторожно. Он
уже готовился к лютой смерти, когда внезапно увидел перед собой
преподобного, сказавшего: «Милосердием Господа, ради Которого я
просил у тебя пощады братству нашему, ты свободен!» Сказал
– и исчез. А с пленника спали оковы, и он пошел в монастырь
благодарить своего спасителя. И там узнал, что всю эту ночь старец,
никуда не отлучаясь, провел в молитве. Разбойник упросил оставить его в
обители. В свою очередь, атаман Стороженских разбойников, по молитвам
преп.Адриана, тоже раскаялся и принял у него постриг с именем Киприан.
В прошлом жестокий тать и душегуб стал известен своим милосердием. А
впоследствии основал обитель и еще при жизни прославился чудесами,
которые продолжались после преставления в 1598 году на его мощах,
почивавших под спудом в деревянной часовне.
.
Ныне о. Антоний служит молебны во вновь построенной часовне. Он же
написал преп. Киприану Стороженскому тропарь и кондак.
Память святого – 2/15 ноября, 13/26 августа (в день памяти прп.
Адриана Ондрусовского), в 3-ю неделю по Пятидесятнице и вместе с
собором Новгородских, Карельских и Санкт-Петербургских святых.
Киприано-Стороженский Никольский мужской монастырь на протяжении
нескольких веков вполне отвечал своему названию – он
действительно стоял «на страже» северных пределов Руси,
став частью молитвенного рубежа, в который входили Александро-Свирский,
Введено-Оятский, Тихвинский, Зеленецкий и другие великие обители. Свою
задачу он выполнял настолько хорошо, что по указам царей Федора
Иоанновича (1587) и Бориса Годунова (1598) был освобожден от податей.
В середине 18 века при монастыре имелись хлебные амбары, гумно с ригой,
ветряная мельница, коровы, овцы и лошади. Все строения, как сказано в
описи, «состояли в твердости». Насельники, их было около
50, «питались от трудов своих». По указу Екатерины II от
1764 г. «О духовных штатах» монастырь был упразднен, братия
переведена в Александро-Свирский монастырь. Церковь стала приходской и
год от года беднела, особенно после закрытия Ладожских каналов. .
В 1832 году ее приписали к Спасо-Преображенскому храму в селе Загубье.
В советские десятилетия плиту с могилы преподобного местные рыбаки
разбили на грузила. Разоренный Никольский храм – все, что
осталось от монастыря преп.Киприана – в 1999 г. приписали к храму
Рождества Христова. Первую Божественную литургию о. Антоний служил 16
мая 2001 года.
К этому времени состояние здания приблизилось к катастрофическому:
чтобы остановить разрушение, срочно требовалась новая крыша. О.Антоний
обратился за помощью в госорганы, но в отличие от стен храма, готовых в
недалеком будущем рухнуть, стена равнодушия чиновников была
непробиваемой и непобедимой.
И он без долгих проволочек решил проблему самостоятельно – продал
свою квартиру. Денег хватило как раз на крышу. «Настоятели сейчас
должны быть прорабами, строителями - цемент, доски... - сокрушается
батюшка и, как всегда, ставит точки над i . - А каждому своим делом
заниматься надо! Пастыри мы, пастыри, а не прорабы! Нам молиться нужно,
людей объединять в духовную семью, любовь в людских душах возводить -
вот где наша стройплощадка...Это так важно: научиться самому и других
научить, как возлюбить того, кто рядом... чтобы человек, приходя в
церковь с мирского мороза, сразу чувствовал тепло, умиротворился в душе
своей. Тогда он перестанет бегать и суетиться, здесь в деревенском,
колом подпёртом храме он поработать и помочь захочет... Здесь к нему
ангел спускается, здесь его общая молитва поддерживает, здесь он
возвышается к горним...»
В темном, продуваемом сквозняками храме мы отслужили молебен с
редкостным чувством соборности и единения. И с надеждой, что Господь
услышит нас и предстательством преп. Киприана поможет Своему верному
служителю, о. Антонию, и его помощникам в их неподъемных трудах.
Все это время наш нечаянный спутник Георгий сердился. Он метался по
берегу, курил, заговаривал с рыбаками, бурчал: «Зачем я сюда
поехал? Обыскались меня …», снова подходил и слушал о.
Антония.
На обратном пути лесную дорогу проскочили, даже не заметив. Еще и
остановку сделали в сказочном, заповедном лесу у чудотворного источника
с поклонным крестом во имя Царственных Страстотерпцев. Это одна из так
называемых «скамеек». На пути к Стороженскому монастырю их
три, как в старину: до революции паломники шли в монастырь пешком, а
устав, отдыхали на «скамейках» у поклонных крестов.
От вкуснейшей, хрустальной воды не могли оторваться. О.Антоний сказал,
что она не уступает по своим качествам роднику Оятского монастыря. А
угрюмый Георгий попробовал и объявил, что вода болотная, затхлая, в рот
не возьмешь. Мы спорить не стали, только вздохнули и мысленно пожелали
бедному парню поскорей принять святое крещение.
После святого источника, это уже закон, – настроение еще больше
поднимается. В радужных чувствах подкатили к знаменитому понтонному
мосту. Воодушевившийся не меньше нашего шофер, уже считая себя асом и
гонщиком, выгнал нас из автобуса и пошел на приступ.
Автобус в ужасе чихнул, уронил бампер и задрожал. Мы - тоже.
Далее в обратном порядке повторилось все предыдущее: на съезде автобус,
естественно, застрял. Но вооруженные опытом, мы сноровисто освободили
колеса, понатужились-понапружились и выкатили автобус на мост.
Под приветственные крики, махания платками и шляпами, он триумфально
доехал до противоположного края, сломал все, что было приготовлено для
выезда на берег, привычно отбросил оба бампера, зеркало и собственный
номер и затих.
Мы похолодели. Рыбаки и мальчишки, забыв про свои дела, давали ценные
советы. О.Антоний молчал, улыбался и молился про себя. Его положение
было самым трудным – мы явно опаздывали к Всенощной. И тут
наступил звездный час Георгия. Не зря он застрял в скучном, непонятном
и почти нереальном для себя мире – из передряги выручил нас
именно он. Быстро и четко давал распоряжения, парня на мотоцикле
отправил догонять проезжий грузовик, чтобы вытащить автобус тросом (сам
заплатил и не пожелал слушать, когда попытались отдать деньги).
Автобус, оказавшись на твердой земле, изобразил было полную
неспособность к движению, но мы спели тропарь свт. Николаю, и он
тронулся с места.
До Рождественского храма ехали молча – слишком свежи были
впечатления от пережитого. Последнее, что запомнилось – бегущие к
храму с огромной канистрой родниковой воды о. Антоний и Георгий. Часы
показывали 16 часов 50 минут.
Через несколько дней узнали – Георгий крестился. Он не обиделся
на «проволочки» с исполнением его хотения. Он не ушел из
церкви. О. Антоний крестил его после вечерней службы, которую он
отстоял в первый раз в жизни, после дня, который стал для него
катехизаторским. Наверное, далеко не каждому дано так прочувствовать и
подготовиться к Таинству.