Из детства
(Наша Вырица)
 

    Ближний  мир  детства, близкое окружение, где проходят ранние годы особо как-то запечатывают в памяти образы окружающего мира и природы. Особенно ярко с годами всплывают из детства картины как-то привязанные, будто специально, к праздникам. Может именно тогда детское восприятие особо восприимчиво...

     Так помнится теплый  день весной около Пасхи Христовой, когда вокруг журчат ручейки и в проталинах зеленеет трава. А солнышко как-то по праздничному греет радостно, ярко. И глаз ищет первые желтые цветки и стайки подснежников. Мы же, дети, рады, что одеты в праздничное и в карманах крашеные пасхальные яйца. Непременно состязаемся - чье яйцо крепче, борец. Но особо в памяти сама атмосфера, жданного и пришедшего праздника. И радуется ему природа, радуемся и мы. Все так естественно, но и торжественно, по особому. Жаль конечно, что это был лишь отблеск тех исконных торжеств, которые радовали наших предков, и которым они отдавались сполна, всей душой .

     Детский мир, особый мир. Может из-за малого роста виднее все, что под ногами, до мелкой живности и разнообразия растений, чьи имена мы знали друг от дружки. А поиск белых камешков в ручейках !

     Потом же, вечером, под одеялом закрывшись с головой мы высекали из них искры, а они издавали какой-то загадочный запах. Мы их звали кремни и носили тоже в карманах.

     Но мир был бы не полон без соседей, каждый из которых имел свой образ в детском воображении... И приятели, с кем мы делили свои игры и шалости. Самый близкий наш приятель жил через дорогу и был сверстник. Его воспитывала бабушка - строгая труженица. У него была младшая сестричка, которая все время пыталась увязаться за нами, мальчишками, а мы ее отгоняли, считая неподходящей для наших игр по возрасту и девченочности. И почему-то прозвали ее "Справка", может по особому выговору.

 Мы вместе играли на нашей улице, во дворе и близких лесных участках, еще не загаженных и чистых кусочках леса, а не помоек, как сейчас. Там собирали лесные ягоды - чернику, бруснику и голубику и множество грибов - от обыкновенных, но красочных сыроежек до крепеньких белых.

 Особо нас интересовало почему сыроежку не едят сырой; мы пробовали и так, и с солью, и печеной на костре, но все не вкусно... Так и осталась она нам загадкой.

     Особое место занимали у нас рассказы - чаще слышанные из взрослых разговоров истории, понятые по детски и от этого какие-то сказочные. А позже, как стали постарше - и прочитанные. К нашему счастью телевизор, КВН с экраном в открытку и большой линзой, в которую наливали воду, появился в нашем быту значительно позже и был скорее диковинкой, но не привлекал нас особо ( это средство современного насилия в наших домах...). Наша фантазия была очень богата и мы в своих рассуждениях давали свободу своей фантазии.

     Зимой мы катались на лыжах и санках, пытались запрягать в сани соседскую собаку. Но ей как-то не очень хотелось тащить сани, и мы вылавливали котов, пуская их по дороге несколько впереди собаки и она, нутром стремясь поймать кота бежала и тянула санки. Кот же, при первой возможности убегал из протоптанной дороги в снег, собака за ним... и наши сани переворачивались. Но опыт был успешен, хоть и краток. Теперь важно было поймать другого кота, напуганный долго не появлялся...

 Сооружали мы и санный "автомобиль" из прибитых к лыжам саней и каркаса из плаща-дождевика, с фарой спереди. Но мотор - собака, не хотела его тянуть и мы скоро отказались от экспериментов.

 В снежную зиму снег лежал толстым пуховым покрывалом на крыше и около дома - до окон. Снежные были зимы, с искрящимся на солнце иссия белым снегом. А мы залезали на крышу, сначала на краешек, потом выше, и прыгали в снег. Удаль преодолевала страх взгляда сверху. Скоро мы освоили и конек крыши, и прыгали " с парашютом " - зонтиком. Правда он всякий раз выворачивался, не смотря на наши ухищрения.

 Потом мы решили, что лучше с крыши спускаться на санках, страшновато, но путь к этому уже был пройден... Наш сосед был первым, правда санки не выдержали приземления, особенно если в качестве естественного трамплина мы использовали крышу терасы дома. Но и это было скоро освоено. Верх постяжений был здесь у нашего приятеля, в будущем авиатора, - он совершил скок с крыши на лыжах ! При приземлении лыжи воткнулись в снег, а он в сугроб. Этот рекорд так и остался непревзойденным.

     Летом мы почти всегда играли около дома. Редко ходили на рыбалку на нашу речку Оредеж, но это было скорее исключение, так как мама беспокоилась, а мы не хотели ее тревожить. Вообще мы были всегда под маминым присмотром, бдительным и добрым.

     Наши соседи были в большенстве пригнанные судьбой из дальних мест. Это  были и русские, фины, поляки, белорусы и евреи. Но ни кто никого не обделял по национальности - ценили добрые отношения, взаимопомощь, трудолюбие.

 Каждый из соседей, со своими особенностями и характером как бы дополняли друг друга. Это были различные мирки, в которых в меру возможностей они сохраняли старые навыки и быт. Иногда не совсем понятный и поэтому наверное несколько таинственный для нас.

 Все соседи были колоритные личности. Это и труженица, уроженка белорусии, бабушка нашего приятеля, не смотря на годы весь день она в огороде. А огород, ухоженный ее руками и сердцем, давал лучшие в окрестности огурцы. Или другая, внешне строгая, но добрая сердцем финка - пример аккуратности в доме и во дворе. Все как надо !

 Многие в те трудные годы держали коров и всякую живность. Одно время и у нас была корова и даже собака - немецкая овчарка Сильва. Однажды мама ее отдала куда-то далеко, хорошим людям, так как не было возможности ее кормить. У нас  во дворе она сидела привязанной на бельевой веревке, для порядка скорее. Так вот, спустя дней десять Сильва, радостная вернулась к нам домой волоча с собой длинный кусок цепи, на которой она там наверное сидела, но не выдержав разлуки вернулась. И уже жила опять с нами, в своей будке. Вот она собачья верность.

     Когда наступала зима, мы все сбивались в одной комнате нашего, иначе просторного дома. В тесноте нам было уютнее, никто не хотел даже спать идти в отдельную комнату.

 Наш кот, сибирский, Барсик  ловил мышей, но не ел их, а складывал около плиты на кухне.

 Чтобы было тепло, делали с осени вокруг дома завалину из земли, чтобы не поддувало, вставляли вторые рамы в окна, но в те времена зимы были такие суровые, что углы комнаты промерзали до изморози. Тогда мама вешала на дверь одеяло, от сквозняка, а к углы комнаты ставила керосинки для тепла. Печка, то круглая, то квадратная - часто перекладывали, но тепла от этого больше не давала и так и остановились на круглой. Приятно было прижаться к ее теплому телу, а еще приятнее глядеть как догорают в ее топке красные угли, и как уже не пробегает синеватый огонек по ним, носящий угар.

 У нас долгое время не было своего колодца, а и не нужно было при тех добрых отношениях с соседями, и мы ходили за водой к соседям по протоптанной дорожке. Наши участки разделяла условная межа, даже не было и забора - ни к чему.

 И заборы, и отчуждение появились значительно позже. Наверное более суровое время чем-то объединяло людей, тянулись неосознанно друг к дружке в трудной послевоенной жизни.

     Самое раннее воспоминание, которое могу датировать - смерть Сталина. Она оставила яркое впечатление в детских глазах. Как ни странно, но воспринималась она вокруг как национальная трагедия, весьма искренне даже теми, чья жизнь была сломана в сталинские годы, не говоря уж о тех, кто вернулся живыми с войны. Все плакали и причитали. Тогда и радиоприемники, работающие от громадных батарей, электричество появилось значительно позже, были не в каждом доме. Мы ходили слушать сообщение о смерти Сталина к соседям, наши батареи тогда "сели".

     К вечеру чистились газетной бумагой стекла керосиновых ламп, не дающих много света, но очень уютных. А керосин развозили раз в неделю в большой бочке на повозке с лошадью. Приехав на перекресток улиц продавец-керосинщик надувал рожок и на его зов собиралась очередь соседей с канистрами и бидонами. Разливали керосин большой литровой кружкой через металлическую воронку. Нам, детям, нравился  этот необычный запах.

     Кроме соседей, которых мы знали по имени и отчеству, приходили к маме и наши знакомые из других мест. Особо помнится сухая пожилая женщина - тетя Женя (все для нас были тети и дяди). Она жила не близко, и приходя к нам после церкви, обычно сразу хватала тяпку и шла в огород окучивать картошку. Искреннее желание помочь нам возможным никогда не забудется. Закончив окучивать с желанием и знанием дела, она говорила: "Ну, я пошла", и торопилась домой. Без лишних слов, но всегда с добрым сердцем. Светлая ей память.  Помнится и старушка-нищая Груша. Очень интересная рассказчица разных историй из своей молодости - гаданий и обрядов уже забытых. Мы обычно вместе с ней обедали в столовой за нашим большим столом. Она была очень аккуратный и полный достоинства человек, не то что теперешние нищие. Помнится, что наверное под влиянием ее страшных рассказов о девичьих гаданиях с зеркалом, я долго боялся в темноте проходить около зеркала и всегда крепко зажмуривал глаза. Это чувство неосознанного таинственного страха осталось в памяти и по сей день.

 А так приходили более по делу, или навестить. Пустых разговоров как правило не водили.

     Жизнь получала большее разнообразие летом - приезжали детские сады со стайками бледненьких ленинградских детей и пионерские лагеря с непременными звуками горна.

 Были и просто дачники. Мама в тяжелые годы сдавала наш дом под детский сад. Это было большое подспорье и возможность отдать накопившиеся долги. В эти лета мы жили во времянке, просторной и с плитой посередине. На ней мама варила вкусное варенье. А мы любили пробовать с варенья пенку. Варенья варили достаточно. Особо помнится холодная манная каша с малиновым вареньем!

 В огороде выращивали много земляники, малины, черной смороды и каринку. Яблоки тоже были, красивые бело-желтые с красным боком - старинный сорт. И конечно же множество кормилицы-картошки, которую хранили в подвале дома до весеннего потопа, наполнявшего весной подвал в половодье талой водой.

     Жили мы всегда дружно и как-то светло, наверное благодаря постоянным и ненавязчиво деликатным усилиям нашей мамы. Светлая ей, труженице, память!

     На Новый год всегда ставили елку, под потолок. Украшали ее различными игрушками. А мама наряжалась в шубу и приходила как Дед Мороз, с подарками для каждого из нас.

 Мы писали старательно письма Деду Морозу о том как учимся и что слушаемся, но главное - какие хотим подарки. Наши желания были весьма умеренные, не то что сейчас... Письма мы носили в дупло старой ели (мама их потом от туда брала) и проверяли - взял ли Дед Мороз наше письмо.

 Наша школа была очень близко от дома, и даже видна в конце улицы. Мы всегда бежали побыстрее из школы домой по маленькой лесной тропинке вдоль улицы, а мама уже ждала нас у калитки. Школа сохранилась до сих пор. Помнятся и наши учителя, добрые и все разные. Светлая им память и благодарность за  знания, что старались терпеливо передать нам.

     Счастливы мы были, что судьба подарила нам детство в таком красивом и своеобразном месте - нашей Вырице, тихом и забытым бурной "цивилизацией" месте в окрестности большого города с жизнью вечно скороспелых перемен.